Дореволюционный быт. Крестьянский быт дореволюционной России

В крестьянских семьях на Руси детей очень рано приучали к ответственности и систематическому труду: это было одновременно и главным вопросом воспитания, и залогом выживания. Причём, взгляды наших предков на этот процесс вряд ли порадовали бы современных подростков.

Самое главное - подход к своим наследникам в народной среде был не просто строгим, а очень строгим. Во-первых, никто тогда не считал детей равными родителям. И именно на первых годах жизни ребёнка взрослые видели залог того, каким человеком он станет.

Во-вторых, авторитет матери с отцом в крестьянских семьях был непререкаем. Обычно родители были едины во взглядах на воспитание и обязанности чада, а если даже в чём-то и не были между собой согласны, то никогда не демонстрировали этого публично, поэтому у ребёнка не было шансов «перетянуть» одного из родителей на свою сторону.

В-третьих, ни с девочками, ни с мальчиками не было принято «миндальничать» и баловать их зазря. Обычно поручения между домочадцами распределялись главой семейства в приказном тоне, и никто не перечил ему в ответ. В то же время за успешно выполненное задание ребёнка всегда хвалили и поощряли, всячески подчёркивая, что он принёс пользу всей семье.

Детский труд - привлечение детей к работе на регулярной основе. В настоящее время в большинстве государств он считается формой эксплуатации и, согласно конвенции N32 ООН «О правах ребёнка» и актам Международной организации труда, признан незаконным. Нашим прадедам подобное не могло даже присниться. Может, именно поэтому они вступали во взрослую жизнь прекрасно подготовленными и адаптированными?

«Отец сына не на худо учит»

Возрастные критерии для детей были очень чёткими, и, соответственно, так же чётко разделялись их трудовые обязанности. Возраст измеряли семилетиями: первые семь лет - детство или «младенчество». Малышей называли «дитё», «младень», «кувяка» (плачущий) и другими ласковыми прозвищами.

Во вторые семь лет наступало отрочество: ребёнок становился «отроком» или «отроковицей», мальчикам выдавались порты (штаны), девочкам - длинная девичья рубаха.

Третья семилетка - юность. Как правило, всеми необходимыми навыками для самостоятельной жизни подростки овладевали уже к окончанию отрочества. Мальчик становился правой рукой отца, заменой при его отлучках и болезнях, а девочка - полноценной помощницей матери.

Пожалуй, требования к мальчикам были строже, чем к девочкам, ведь именно из сыновей должны были вырасти будущие «кормильцы», «заботники» и защитники. Словом, настоящие мужья и отцы.

В первую семилетку жизни мальчик постигал многие азы крестьянского труда: его учили ухаживать за скотиной, ездить верхом, помогать в поле, а также - основам мастерства. Например, совершенно необходимым навыком считалось умение мастерить игрушки из различных материалов, плести лукошки и короба, и, конечно же, лапти, которые должны были быть крепкими, тёплыми, непромокаемыми.

Многие 6- и 7-летние мальчишки уверенно помогали отцам при изготовлении мебели, упряжи и прочих необходимых в хозяйстве вещей. Пословица «Учи дитя, пока оно поперёк лавки лежит» не была в крестьянских семьях пустым звуком.

Во вторую семилетку жизни за мальчиком окончательно закреплялись устойчивые и разнообразные хозяйственные обязанности, причём они приобретали чёткое половое разделение. Например, ни один отрок не был обязан ухаживать за младшими братьями и сёстрами или заниматься огородом, зато он должен был научиться пахать и молотить - к такой физически тяжёлой работе девочек не привлекали.

Нередко уже в 7-9 лет крестьянские мальчишки начинали подрабатывать «в людях»: родители отдавали их в пастухи за умеренную плату. К этому возрасту считалось, что чадо уже окончательно «вошло в разум», и поэтому необходимо научить его всему тому, что умеет и знает отец.

Работа на земле. В русских деревнях землепашество было подтверждением полноценного мужского статуса. Поэтому мальчики-подростки должны были работать в поле. Они удобряли землю (раскидывали навоз по полю и следили, чтобы его комья не затрудняли работу плуга), бороновали (рыхлили верхний слой почвы боронами или мотыгами), вели под уздцы запряжённую в борону лошадь или ехали на ней верхом, «когда отец ведёт борозду».

Если земля была комковатой, то отец усаживал сына на борону, чтобы утяжелить ее, а сам вёл лошадь под уздцы. Подростки принимали самое активное участие и в сборе урожая. С 11-13 лет мальчика уже привлекали к самостоятельной пахоте. Сначала ему выделяли небольшой участок пашни, на котором можно было потренироваться, а к 14 годам подросток сам мог уверенно вспахать землю, то есть становился полноценным работником.

Уход за скотиной. Ещё одна важная составляющая крестьянского быта, которую женщинам не доверяли (они могли только доить коров или коз, выгонять их на пастбище). Кормить, убирать навоз, чистить животных должны были отроки под строгим руководством старших.

Главной же кормилицей в крестьянской семье всегда была лошадь, которая целый день работала в поле с хозяином. Пасли лошадей ночью, и это также было обязанностью мальчишек. Именно поэтому с самых ранних лет их учили запрягать лошадей и ездить на них верхом, управлять ими, сидя или стоя в телеге, водить на водопой - в полном соответствии с поговоркой «Дело учит, мучит, да кормит».

Промысловые занятия. Были особенно распространены на Русском Севере и в Сибири, где служили надёжным источником дохода. Глядя на отца и старших братьев, мальчик сначала в форме игры перенимал навыки рыболовства и охоты, а затем совершенствовал это искусство.

Уже к 8-9 годам отрок обычно умел расставлять силки на мелкую дичь и птицу, стрелять из лука, удить рыбу или бить её острогой. К этому перечню нередко добавлялся сбор грибов, ягод и орехов, что тоже было неплохим материальным подспорьем. К 9-12 годам подросток мог вступить во взрослую промысловую артель и к 14, пройдя испытательный срок, стать полноценным её членом. Тогда он начинал вносить значимую долю в семейный бюджет и переходил в разряд взрослых «добытчиков» и завидных женихов.

Вот так и вырастали в крестьянских семьях «добры молодцы» - отцовы помощники, которыми родители по праву гордились. Кроме трудового воспитания, мальчишкам прививали и чёткие моральные принципы: их учили почитать старших, милосердно относиться к нищим и убогим, гостеприимству, уважению к плодам своего и чужого труда, основам веры.

Было ещё два важных правила, которые любой отрок знал наизусть: первое - мужчина должен уметь защитить свою женщину и свою семью, причём не только физически, но и с материальной, и с психологической стороны. Согласно второму правилу, мужчина должен был уметь сдерживать свои эмоции и всегда контролировать себя.

Состав, структура и хозяйственно-экономические функции белорусской семьи изменялись в зависимости от конкретных исторических условий и развития производственных отношений. Еще в середине XIX в. среди крестьянства Белоруссии была распространена патриархальная большая семья, когда родители жили со своими женатыми или замужними детьми и их потомством. В условиях капитализма к концу XIX- началу XX в. преобладающей стала малая семья, состоящая обычно из родителей и их неженатых детей. Малой семьей была и такая семья, в которой при стариках-родите- лях оставался один женатый сын (обычно младший) с невесткой или, реже, замужняя дочь с зятем-приймаком и их детьми. В тех местах, куда капиталистические отношения проникали менее интенсивно, например в Могилевской и в южной части Минской губернии, в крестьянской среде сохранялась большая, неразделенная семья. По данным переписи населения России 1897 г., средний количественный состав семьи в белорусских губерниях колебался от шести до девяти человек.

Крестьянская семья была основной экономической ячейкой в сельском хозяйстве Белоруссии. В хозяйственной деятельности крестьянской семьи существовало традиционное половозрастное разделение труда. Все хозяйственные работы обычно делились на мужские и женские. Пахота, посев, бороньба, косьба, молотьба, заготовка дров, уход за лошадьми, вывозка в поле и некоторые другие работы считались мужскими. Приготовление пищи, уход за детьми, пряденье, тканье, шитье, стирка белья, доение коров, уход за домашним скотом и птицей, жатва, сгребание сена, прополка, теребление льна, уборка картофеля за плугом, уход за огородом и ряд других работ - женскими.

С развитием капитализма и разрушением патриархальных устоев семьи грани между «мужскими» и «женскими» работами стирались. Если нехватало мужских рабочих рук, женщины и девушки выполняли мужские работы, даже такие, как пахота и косьба. В случае необходимости, особенно когда мужчины уходили на заработки, все делали женщины. Зато некоторые женские работы никогда не выполнялись мужчиной, считавшим их для себя унизительными. Например, мужчина никогда не садился за прялку или за ткацкий стан, без крайней нужды не стряпал, не доил коров.

Распорядителем основных хозяйственных работ был отец, а в случае его отсутствия - старший сын. Женщина становилась главой семьи только после смерти мужа, если в семье не было взрослого сына. Всеми женскими работами управляла жена хозяина, сам он обычно не вмешивался в специфически женские работы.

Глава семьи пользовался большим авторитетом. Однако важнейшие хозяйственные дела (начало тех или иных сельскохозяйственных работ, приобретение или продажа имущества, скота и т. д.) решались при участии взрослых членов семьи, особенно мужчин, хотя в окончательном решении основная роль принадлежала главе семьи.

Такое ограничение власти главы белорусской крестьянской семьи объясняется тем, что земля, орудия труда, скот, посевы и собранный урожай, хозяйственные постройки, мебель и домашняя утварь были общим достоянием семьи. Если в семье были взрослые и особенно женатые сыновья, глава семьи не мог самостоятельно распоряжаться этими ценностями. Личное имущество составляли одежда, обувь, украшения и некоторые другие мелкие вещи и орудия труда. Личным имуществом жены считалось ее приданое.

В условиях помещичье-буржуазного строя женщины-крестьянки терпели двойной гнет - социальный и семейный. Царское правительство не только не боролось с обычаями, угнетавшими женщину, но укрепляло их своим законодательством. В тяжелом изнурительном труде проводили свою молодость девушки и женщины. Загруженные домашней работой и заботами, живя в бедности, они не имели возможности учиться, оставаясь на всю жизнь темными и забитыми.

Тем не менее жена-хозяйка в белорусской крестьянской семье не была бесправна. В домашнем хозяйстве, в воспитании детей, в доходах от огорода и в расходах по дому она была полноправной распорядительницей. М. В. Довнар-Запольский, наблюдавший жизнь и быт крестьян Минской губ., отмечал, что жестокое отношение к жене было явлением редким, даже более того - исключительнымИным было положение невестки (iсыновай), которая в доме родителей мужа была угнетенным существом. Безрадостным было и положение крестьянских детей, с пятилетнего возраста участвовавших в тяжелых работах крестьянской семьи.

В семейном быту дореволюционного крестьянства Белоруссии довольно распространенным явлением было приймачество, вызванное социально- экономическими причинами. Младшие сыновья в семье, для которых невозможно было выделить часть надела, вынуждены были «пайсщ у прымы», что означало поселиться в доме жены. Горькую долю приймака правдиво выразили старые «примыцтя» песни, пословицы и поговорки - «Прымач- ча доля сабачча».

При заключении брака на первый план выступали соображения экономического характера, потребность в пополнении семьи работницей. Поэтому при выборе невесты особенно ценилось ее трудолюбие, экономическое состояние семьи ее родителей и приданое. Этот момент широко отражен в белорусском фольклоре. Пословица поучала: «Не выб1рай сабе жонку на рынку, а выб1рай сабе жонку на шуцы» 2 .

Невестой могла стать девушка, достигшая шестнадцатилетнего возраста, а женихом - юноша, которому исполнилось восемнадцать лет. Обычно девушки выходили замуж в шестнадцать- двадцать лет. Девушка старше двадцати лет считалась уже «засидевшейся», и ей грозила опасность остаться «у дзеуках». До введения всеобщей воинской повинности (1874 г.) «хлопцы» женились в восемнадцать-двадцать лет, после же введения этого закона они обзаводились семьей обычно после окончания службы в армии, в двадцать четыре -двадцать пять лет.

По существовавшим обычаям свадьбы справляли в определенное время года - поздней осенью, т. е. после окончания полевых работ, и в зимний мясоед, а также на «семуху» (семик). Заключению брака в белорусской деревне предшествовало длительное знакомство девушки и парня. Молодежь знакомилась и вместе проводила время на многочисленных «irpbiin- чах», «вячорках» или «супрадках». Совместные вечеринки молодежи устраивали и соседние деревни. Чаще это бывало во время ярмарок (тргима- шоу) или храмовых праздников (хвэстау). Родители, как правило, следили за знакомствами, и, если выбор сына или дочери совпадал с их интересами, засылали сватов в дом невесты. Однако бывали случаи, когда до дня свадьбы ни жених, ни невеста не видели друг друга. Так случалось, когда родители руководствовались только хозяйственно-экономическим расчетом.

Брак закреплялся свадебным обрядом. Непосредственно свадьбе (вя- селлю) предшествовало сватовство. Сватом по традиции был крестный отец жениха или другой его родственник, или любой женатый мужчина, но чаще для этой роли выбирался разбитной и словоохотливый человек - гаварун. Сваты (обычно вдвоем), иногда вместе с женихом, приходили в дом невесты и начинали «дипломатический» разговор. Его заводили издалека и иносказательно. После сватовства в некоторых местах происходили змовты, запоты, заручыны, во время которых родители жениха и невесты договаривались о сроках свадьбы, о приданом и т. д.

Церковное венчание, хоть и было обязательным, но в свадебном обряде не играло главной роли и могло совершаться за несколько дней или даже за несколько недель до свадьбы. Свадебная обрядность, в основном единая на всей территории Белоруссии, имела ряд местных особенностей. Условно выделяются два основных варианта свадебного ритуала - каравайный, распространенный на большей части Белоруссии, и столбовой обряд на северо-востоке. В первом случае в центре свадебного ритуала были обряды, связанные с печением и разделом каравая, а во втором - одной из важнейших церемоний «вяселля» было благословение молодых. Оно совершалось у припечного столба, которому в древности приписывались магические свойства. Все остальные обряды и обычаи свадебного ритуала в обоих вариантах в основном совпадали. Это - девичник (суборная суботачка), выезд жениха со своей дружынай за невестой, свадебный стол в доме невесты и в доме жениха, посад невесты, расплетание ее косы, звядзенне молодых и др. Все обряды сопровождались пением многочисленных свадебных песен.

Следует подчеркнуть общедеревенский характер белорусской свадьбы. Она была не только семейным праздником, но и большим торжеством для всей деревни. Белорусское традиционное «вяселле», богатое песнями, музыкой, древними обрядами, подлинным весельем, представляло собою яркое зрелище. Е. Р. Романов, напоминая о том, что великий А. С. Пушкин каждую русскую народную сказку считал поэмой, писал о белорусской свадьбе: «Кто присутствовал на народной свадьбе, во всех ее сложных архаических подробностях, тот с таким же правом может сказать, что каждая народная свадьба есть своеобразная опера» 1 .

Большим семейным торжеством было у белорусов рождение ребенка. Главная роль при родах принадлежала деревенской бабке, которая выполняла роль акушерки. Родильных домов в сельской местности до революции не было, акушерка и та была не в каждой волости. Экономические условия принуждали женщину работать до последнего дня, поэтому нередко она рожала в поле или на работе. Знахарскими приемами бабка не только не облегчала положения роженицы, но зачастую осложняла его.

Рождение ребенка сопровождалось обрядами, первоначальный смысл которых заключался в ограждении новорожденного от злых сил и обеспечении ему счастливой доли. Роженицу в первые дни посещали родственницы и соседки, приносившие ей подарки, главным образом лакомства, и помогали по дому. Вскоре родственники, кум, кума и бабка, приглашенные родителями, собирались на крестины (хрэсъбты, ксцты). Главным обрядовым блюдом на крестинах была бабта каша. Ее варила бабка у себя дома из пшенной, гречневой или ячменной крупы. За крестинным столом кум брал горшок, разбивал его так, чтобы каша оставалась нетронутой, и при этом произносил слова, которые с достаточной ясностью раскрывали древний смысл обрядового вкушения «бабиной каши»: «Дай боже на деток, овечек, коровок, свинок, коников, всему скоту приплод, куме, куму и крестнику - здоровье и богатство». После этого на черепки горшка накладывалась каша и раздавалась гостям. В ответ гости клали на стол мелкие деньги. Момент раздачи «бабиной каши», насыщенный прибаутками и шутками, был самым веселым на крестинах. Во время торжества пели «хрэсьбшныя» песни, составлявшие особенность белорусского семейнообрядового фольклора. В песнях этих прославлялись бабка, кумы, новорожденный и его родители.

Родинные обряды, так же как и многие свадебные, в конце XIX - начале XX в. утратили свое первоначальное значение и превратились в обычные увеселения по случаю семейного торжества.

Обрядами сопровождались в крестьянской семье похороны и поминки. Умершего после обмывания и одевания клали в димавту, или трупу (гроб), которую ставили на стол или на лавку, головой к «куту». По обычаю рубаху и другую одежду «на смерць» пожилые люди заготовляли заранее и давали наказ, как их одеть и что положить с ними в гроб. Умерших девушек украшали венком из цветов, как невест. Хоронили обычно на второй или, реже, на третий день после смерти, после многочисленных причитаний и прощаний. Участники похорон по приглашению ближайших родственников покойного в тот же день собирались в его доме на поминки за специально приготовленным столом. По истечении шести дней после смерти проводились шасцты, а через сорок дней (<сарачыны) и через год (гадавши) вновь устраивались поминки по умершему. Кроме этого, ежегодно справляли дни всеобщего поминания радзщеляу и всех умерших родственников - так называемые дзяды. Таких дней в году было четыре. Главным поминальным днем считалась радутца, отмечавшаяся во вторник после пасхальной недели. Таким образом, в семейной обрядности белорусов дореволюционного времени в некоторой степени сохранялись дохристианские верования и обряды.

Кроме семейных праздников и обрядов (свадьба, родины, поминки), отмечались и все важнейшие праздники годового круга - каляды (рождество), вялтдзенъ (пасха), сёмуха (семик) и др.

К остаткам ранних религиозных воззрений в семейном быту дореволюционного белорусского крестьянина относилась и вера в силу заговора и различные знахарские средства. Этому способствовали социально-экономические условия, в которых жило белорусское крестьянство до революции, и почти полное отсутствие организованной медицинской помощи на селе. Неудивительно, что «медицинскую помощь» стремились монополизировать знахари и шептухи. В белорусском фольклоре известно множество заговоров и заклинаний (замоу, шэптау) от различных болезней. Наряду с этим широко использовались рациональные средства народной медицины (лечение настоями и отварами трав и кореньев и т. д.).

В семейном быту белорусского крестьянства вплоть до революции сохранялись некоторые черты патриархального быта феодальной эпохи. С развитием капитализма в деревне изменились имущественные отношения членов семьи. Уход отдельных членов семьи на заработки в город порождал у них стремление к независимости. Патриархальные устои под воздействием новых капиталистических отношений постепенно рушились. В деревню более интенсивно проникали элементы культуры города, многие пережитки исчезали или утрачивали свой первоначальный смысл.

Белорусская рабочая семья, сложившаяся в основном в эпоху капитализма, менее, чем крестьянская, подверглась воздействию частнособственнических стремлений. Карл Маркс отмечал, что крупная капиталистическая промышленность в рабочей среде «создает экономическую основу для высшей формы семьи и отношения между полами» 1 . Нельзя забывать о специфических условиях, в которые была поставлена рабочая семья. Это прежде всего безработица и материальная необеспеченность. «...Машины,-указывал К. Маркс, - распределяют стоимость рабочей силы мужчины между всеми членами его семьи» 2 . При системе капиталистической эксплуатации даже все работающие члены семьи, включая женщин и подростков, получали ровно столько, чтобы кое-как свести концы с концами.

В среде белорусских рабочих к концу XIX в., так же как и в среде крестьянства, бытовала малая семья. С родителями часто оставался жить младший женатый сын или младшая дочь с мужем-приймаком. Большинство семейных коллективов состояло из трех-шести человек. Внутрисемейные отношения в рабочей среде отличались от крестьянских. Это, в частности, сказывалось в том, что положение членов семьи было более равноправным. Главой дореволюционной белорусской рабочей семьи, как правило, был мужчина: отец, старший сын. Женщина чаще всего стояла во главе семейного коллектива только там, где не было взрослых лиц мужского пола. Когда старший сын подрастал, он становился главой семьи и фактически являлся главным добытчиком, кормильцем. В его непосредственном ведении находилась семейная касса. Глава рабочей семьи при решении важнейших вопросов советовался со всеми взрослыми членами семейного коллектива. Обычное право требовало от него заботы обо всех домашних, трезвого поведения, гуманности и т. п.

Если положение женщины в рабочей среде в семье было относительно более сносным, чем в крестьянской, то в хозяйственном отношении оно оставалось очень тяжелым. Женщина-работница была обязана заботиться о домашнем хозяйстве, детях при полном отсутствии яслей, детских садов и т. п. Политических прав она фактически не имела.

Администрация фабрик и заводов совершенно не заботилась об охране прав материнства. Рожать в больнице или пригласить акушерку на дом жены рабочих не имели возможности. Роды принимали обычно повивальные бабки. Из-за отсутствия отпусков по беременности работницы иногда рожали прямо у станка. Семейное законодательство царской России признавало только церковный брак. Супруги, жившие «без венца», преследовались, а их дети считались «незаконнорожденными» и лишались многих гражданских прав. В среде дореволюционных белорусских рабочих встречались единичные факты, когда семья создавалась без церковного йенчания. В этом сказывалось некоторое проявление атеизма.

Приданое тоже не имело такого решающего значения, как у крестьян. Отсутствие его редко служило препятствием к заключению брака. В среде рабочих бытовала, например, известная белорусская пословица: «Не з часагам (приданым) жыць, а з м1лым чалавекам».

Сватовство в среде белорусских рабочих сохранялось больше по традиции. Дочери рабочих часто трудились на производстве, в меньшей степени, чем девушки-крестьянки, находились в экономической зависимости от отца и поэтому были более самостоятельны в выборе жениха. Свадебная обрядность белорусских рабочих не была однородной. В семьях потомственных рабочих наблюдалось меньше черт традиционной крестьянской свадьбы. Иногда ее справляли в виде товарищеской пирушки. Больше элементов традиционного белорусского «вяселля» можно было обнаружить в среде рабочих, сохранивших связь с деревней. Здесь свадьба обычно не обходилась без свата, одаривания молодых и других традиционных обрядов свадебного цикла. Венчание было обычным явлением. Свадебное пиршество чаще устраивали в воскресные или другие праздничные (в томчисле и религиозные) нерабочие дни. Наиболее передовые рабочие изредка приурочивали свадьбу к революционным праздникам, особенно ко дню 1 Мая.

Обрядность, связанная с рождением и похоронами, была во многом аналогична крестьянской. В потомственных пролетарских семьях нередко хоронили без попа. В этом проявлялись революционные традиции и атеизм передовой, наиболее революционной части рабочих. «Нередко приходилось,- вспоминает один старый белорусский рабочий,- провожать в последний путь борцов за дело народа. Хоронили их по-рабочему, без попа, с пением «Вы жертвою пали», с траурным митингом у гроба» 1 .

На формирование семейной обрядности белорусского рабочего помимо крестьянских обычаев и обрядов заметное влияние оказывали традиции русских и украинских рабочих. Пролетариев сплачивали совместный труд на производстве, общая классовая борьба против эксплуататоров и самодержавия. Поэтому отношения в рабочих семьях строились на основе взаимопомощи, дружбы и товарищества.

За годы Советской власти коренным образом изменился семейный быт белорусского крестьянства и рабочих, повысился культурный уровень семьи, изменились многие семейные обычаи и обряды.

… Предположим, что в Москве проживает семья, состоящая из мужа, жены и только двоих детей (а двое обыкновенно бывают уже через 3 года после брака). Муж — чиновник или приказчик средней руки — получает по 50 рублей в месяц. Это оклад хороший, ибо не особенно давно министр финансов рекомендовал принимать на службу по этому ведомству преимущественно лиц с высшим образованием, а первоначальный оклад что-то около 30 рублей в месяц. Кандидаты на судебные должности до недавнего времени служили подолгу бесплатно и лишь недавно им назначено что-то около 50 рублей в месяц. Столько же получают и больничные врачи. Поэтому не будет преуменьшением, если для лиц без высшего образования жалованье в 50 рублей — хорошее.

Теперь вычислим месячный бюджет этой семьи, делая расчет на предметы даже не первой, а первейшей необходимости.

Квартиру в 1 1/2 комнатки с кухней дешевле 20 руб. в месяц найти невозможно, да и то где-нибудь поближе или к небесам, или к преисподней, если в центре города, или же — у «черта на куличках».
На дрова и уголь для самоваров и глажения белья положить по 5 руб. в месяц не будет преувеличением.

На освещение невозможно истратить, в среднем, менее одного пуда керосина в месяц. Возьмем самый плохой сорт в 1 руб. 20 коп.

Чаю и сахару в месяц, при самой крайней бережливости, выйдет не менее, как на 3 руб. (считая самую малую порцию).

Для обеда, ужина и завтрака на суп (или щи) и жаркое берется по 3 фунта говядины в день, притом низшего сорта, так называемой людской, по 12 коп. фунт, итого в день 36 коп., а в месяц 10 руб. 80 коп. Черного хлеба (о белом и думать нечего) по 3 фунта в день, приправ (картофель, лук, коренья, соль и т. д.; об огурцах, пожалуй, также нечего думать) на 15 коп.; итого на 4 руб. 50 коп. в месяц.

Для одного из детей требуется молочная кашка; считая только по 10 коп. в день, получится 3 руб.в месяц.

Водовозу 1 рубль в месяц.

Мелочные расходы: почтовые марки, бумага и конверты, чернила, перья, карандаши, вакса для чистки сапог, иголки и нитки для зашивания и штопанья, бой посуды и ламповых стекол, спички и т. п. — положим на все 2 руб. в месяц.

Теперь прислуга. Ведь муж с утра на службе, не может же жена бежать в лавку и оставить детей одних или сама таскать дрова и воду, чистить сапоги и пр. Но… позвольте, подведем итог предыдущим расходам:

Квартира ………………. 20 руб. 00 коп.

Отопление и уголь ………. 5 руб. 00 коп.

Освещение ……………… 1 руб. 20 коп.

Чай и сахар …………… 3 руб. 00 коп.

Говядина ………………. 10 руб. 80 коп.

Хлеб и приправа …………. 4 руб. 50 коп.

Молочная каша …………… 3 руб. 00 коп.

За воду ………………… 1 руб. 00 коп.

Мелочи …………………. 2 руб. 00 коп.

Итого 50 руб. 50 коп.

Девицы в кубиляках. Донской нарядный костюм. 1875-1876

О, ужас! Бюджет уже превзойден! Что делать?

Снимаем маленькую комнатку в 15 рублей у съемщицы. Это дает сокращение по квартире в 5 руб., по отоплению — в 5 руб., за воду 1 руб.; говядины будем брать по 2 фунта — сбережение 3 руб. 60 коп., итого сбережений 14 руб. 60 коп. Но при изготовлении пищи дома выйдет керосина больше на 1 руб. 20 коп. Итого сокращение получается в 13 руб. 40 коп. Хозяйкиной кухарке надо дать хоть 1 руб. — итого 12 руб. 40 коп. Месячный бюджет получается в 50 руб. 50 коп. — 12 руб. 40 коп. = 38 руб. 10 коп. При доходе в 50 рублей на все прочие расходы останется по 11 руб. 90 коп. в месяц, причем семья живет в комнате-конуре у съемщицы.

Но перейдем к другим необходимым расходам.

Стирка белья — необходима. Необходимо мыло, а если хозяйка дозволит доступ в кухню, то за воду и уголья возьмет. Как ни вертеться, а дешевле 2 руб. в месяц стирка не обойдется, итого на прочие расходы останется уже только 9 руб. 90 коп. Конечно, жена уже сама и стирает, и гладит белье, и крахмалит сорочки мужу, а муж сам чистит себе сапоги и платье.

Но муж всегда должен быть одет прилично, да жена и дети также не могут ходить в костюме Адама и Евы. Жена все шьет сама для себя и для детей, а мужу уже необходимо покупать готовое белье. Сделаем смету по этой статье расхода.

Возвращение казаков с ярмарки в Цимлянскую станицу. 1875-1876

А. Смета для мужа

Самая дешевая, но приличная для службы, вице-мундирная пара или простая стоит 25 рублей, не дешевле. Необходима еще хоть одна другая пара, домашняя, в 15 рублей. Полагая смену их только один раз в три года (???), получим ежегодный расход на ремонт в (25+15):3 = 40:3 = =13 1/3 руб. Не будет преувеличением допустить такой же расход на ремонт верхней одежды, шляп, шапок; итого на верхнее и нижнее платье получим около 27 руб. в год расхода.

О перчатках не упомянем, но на носовые платки, запонки и галстуки в год вряд ли выйдет менее рубля, итого 27 + 1 = 28 руб.

Сапог, в предположении, что муж не будет и мечтать даже о конке (не говоря уже об извозчиках), надо в год две пары по 6 руб. 50 коп. (дешевые сорта) и галош тоже две пары по 2 руб. 25 коп., а всего (6 1/2 +2 1/4)х2=17 руб. 50 коп.

Предположим, что жена сама шьет нижнее белье для всей семьи. Все-таки нужны: миткаль, пуговицы, нитки, да и ремонт швейной машины. Положим на все по 3 рубля в ‘год, право, немного.

В итоге на поддержание в сколько-нибудь сносном виде одеяний мужа мы получаем:

Верхнее и нижнее платье….. 27 руб. 00 коп.

Запонки, галстуки и проч….. 1 руб. 00 коп.

Обувь …………………. 17 руб. 50 коп.

Нижнее белье ……………. 3 руб. 00 коп.

Итого 48 руб. 50 коп.

Донской казак-стрелок, семидесяти пяти лет. 1875-1876

Б. Смета для жены, детей и пр.

Выше мы видели, что на все, кроме самых крайне необходимых предметов, из бюджета остается по 9 руб. 90 коп. в месяц, т. е. 9 руб. 90 коп. х 12 = 118 руб. 80 коп. в год. Но для мужа абсолютно необходимы 48 руб. 50 коп. — на семью, следовательно, остается всего 70 руб. 30 коп.

Если жена будет одеваться как кухарка, все-таки ей надобны в год хоть три ситцевых платья по 5 руб.; белья, положим, как и мужу, на 3 руб., башмаков и галош, как и мужу, на 17 руб. 50 коп., на ремонт и погашение верхнего платья 15 руб.; на булавки, шпильки, платки и проч. по 2 руб. — итого 15+3+17 руб. 50 коп. + 15 руб. + 2 руб. = 52 руб. 50 коп. Остается 70 руб. 30 коп. — 52 руб. 50 коп. = 17 руб. 80 коп., это на детей и мелочные потребности, вроде ремонта ламп и горелок, щетки, гребни, мыло для умывания и т. д. Легко и без вычисления сказать, что суммы вряд ли достаточно.

При этом предполагается, что муж не курит табаку и не выпивает ни рюмки водки, ни бутылки пива в год, что никогда не бывает ни одного гостя, что жена сама бегает в лавочки, оставляя детей без призора, что она сама стирает белье, шьет и ремонтирует свое, мужнино и детское белье и, если муж заспался, чистит ему сапоги и платье, что все это происходит в конуре за 15 руб. в месяц.

Ну, а что если случатся родины, крестины, болезнь? Что если детей будет не двое, а четверо? На что хоронить, если один из них помрет? и т. д.

Ответ один; полная нищета, хотя бы муж и являлся на службу в вице-мундирчике очень элегантном (ведь теперь общее требование, чтобы служащие, даже из мужиков, были одеты вполне прилично). Нищета и голод вместе — безвыходные, беспросветные, увеличивающиеся с каждым годом, уносящие силы работника семьи… Семейная жизнь, вопреки пословице «с милым рай и в шалаше», превращается в настоящий ад, от коего единственное спасение для мужа — в водке, а семья пусть питается по месяцам одним картофелем…

Казаки перед выходом на службу. 1875-1876

Вот еще интересный кусочек:

Вот чем объясняется тот, по-видимому, странный факт, что множество весьма образованных людей женятся почти на безграмотных. Я знавал одного высокоученого профессора, женившегося на своей кухарке. Всякому, конечно, известно множество случаев, когда учителя гимназий, например, женятся на портнихах, модистках и т. д., в то время как барышни, говорящие на двух-трех иностранных языках, или сидят в девках, или стоят за прилавком магазина с 9 час. утра до 8 час. вечера за жалованье по 25 руб. в месяц, или занимаются другими профессиями (телеграфистки, учительницы и т. д.), дающими возможность питаться дешевой колбасой с хлебом, прозябать и… мечтать о женихах.

Мамашам и барышням-невестам следует подумать об этом. Уверяю, что если, явясь случайно, жених застанет барышню гладящею белье и всю перепачканную сажей, то это понравится ему гораздо более, чем если бы он застал ее расфуфыренною, напудренною, раздушенною. Если к простоте прибавить скромность и непритязательность, то это будет магнитом для женихов.

Конечно, столь учащающиеся случаи женитьбы образованных людей на портнихах и швеях составляют нежелательное явление; конечно, хорошо бы иной раз поговорить с женой о чем-либо и повозвышеннее хозяйства. Но что делать: мы живем не на небе, а на земле.

Так рассуждают нынешние женихи.

Отец с сыном перед охотой. Вятская губ., Глазовский у. 1907

Однако неужели нужно идти против образования женщин? Это было бы более чем прискорбно. Образование для женщины есть превосходное приданое, и мы докажем это здесь цифрами.

Предположим, что мать знает языки, музыку и науки в программе гимназии. Очевидно, что она сама может (но будет ли!) учить своих детей, а это стоит очень дорого; сочтем по московской таксе.

Учитель или учительница музыки стоит в месяце никак не дешевле 15 руб. — в год 180 руб.

Сносного репетитора дешевле 20 рублей в месяц найти нельзя, — в год 240.

Для обучения языкам надо взять гувернантку тоже с жалованьем не менее 20 руб., да содержание ее (считая отдельную комнату) будет стоить 25 руб. — итого в месяц 45 руб., а в год 540 руб. Сочтя все вместе, получим 180+240+540 руб. = 960 рублей. Очевидно, что жена, кладя в семью свой труд и знания, кладет капитал около 25 000 рублей.

Заработать эту сумму на стороне женщине невозможно: уроки на все сбиты до чрезвычайности, а поступить в гувернантки, очевидно, невозможно, — словом, женский труд имеет наиболее рациональное применение в своей семье; это наилучшее решение женского вопроса, смею уверить в том. Бросаться на сторону нет никакого расчета, ибо в вышеприведенном расчете еще не указано, сколько потеряет хозяйство от отсутствия надзора хозяйки, а это может цениться и обойтись очень дорого.

Образованные, но вместе с тем скромные, непритязательные жены, способные после урока музыки и французского языка детям, тем же детям заштопать чулки и выгладить белье, — это почти необычайная редкость. Но ведь секрет в том, чтобы это не было редкостью. Пусть языки сменяет рояль, а затем игла и утюг. Такая барышня всегда найдет и жениха, и время, правда, быть может, и небольшое, для своих идеальных мечтаний, чтобы хоть на некоторое время всплывать вверх тянущего нас вниз болота жизни…

Зарплаты в дореволюционной России:

Прислуга, получала в месяц: от 3 до 5 рублей женская и от 5 до 10 рублей мужская.
Далее, по возрастающей заработной платы в России в начале 20 века идут рабочие провинциальных заводов, деревенских мануфактур, чернорабочие, грузчики. Их жалование составляло от 8 до 15 рублей в месяц. Причём не редкостью было, когда одна десятая часть зарплаты выдавалась карточками, на которые можно было отовариться только в заводском магазине по завышенным ценам продуктами, далеко, не первой свежести. Преимущественно больше зарабатывали рабочие на металлургических заводах Москвы и Петербурга. Зарплата этих рабочих в начале XX века в Царской России составляла от 25 до 35 рублей. А представители так называемой рабочей аристократии, т.е. профессиональные токари, слесари, мастера, бригадиры получали от 50 до 80 рублей в месяц.

Служащие
Самые маленькие оклады в начале XX века были у младших чинов государственных служащих в размере 20 рублей в месяц. Столько же получали простые служащие почты, земские учителя младших классов, помощники аптекарей, санитары, библиотекари и т.д. Гораздо больше получали врачи, например, в земских больницах у них было жалование 80 рублей, у фельдшеров 35 рублей, а заведующий больницей получал 125 рублей в месяц. В маленьких сельских больницах, где в штате был всего один фельдшер, то он получал зарплату 55 рублей. Учителя старших классов в женских и мужских гимназиях получали от 80 до 100 рублей в месяц. Начальники почтовых, железнодорожных, пароходных станций в крупных городах имели месячные оклады от 150 до 300 рублей. Депутаты Государственной Думы получали жалование в размере 350 рублей, губернаторы имели оклады около одной тысячи рублей, а министры и высшие чиновники, члены Государственного Совета - 1.500 рублей в месяц.

Военнослужащие
После повышения в 1909 году жалование в армии было такое.
Подпоручик имел оклад 70 рублей в месяц, плюс 30 копеек в день за караульные и 7 рублей доплату за наём жилья, итого всё вместе рублей 80.
Поручик получал жалование в размере 80 рублей плюс те же квартирные и караульные ещё рублей 10, в сумме 90 рублей.
Штабс-капитан получал оклад от 93 до 123 рублей, капитан — от 135 до 145 рублей, а подполковник от 185 до 200 рублей в месяц.
Полковник Царской армии получал от Государя жалование в размере 320 рублей в месяц, генерал в должности командира дивизии имел оклад 500 рублей, а генерал в должности командира корпуса - 725 рублей в месяц.

Оп.: Наука и жизнь , 1890, №1. Без подписи. Переиздано: Наука и жизнь, 2000, №12. В предисловии к републикации указано, что автором является, видимо, редактор М.Н.Глубоковский, за подписью которого шли все неподписанные материалы журнала. Нумерация страниц по републикации 2001 г., номер страницы предшествует тексту на ней.

Цены на 1913г.
Батон чёрного черствого хлеба весом в 400 грамм - 3 копейки,
Батон ржаного свежего хлеба весом в 400 грамм - 4 копейки,
Батон белого сдобного хлеба весом в 300 грамм - 7 копеек,
Картофель свежий урожай 1 килограмм - 15 копеек,
Картофель старый урожай 1 килограмм - 5 копеек,
Мука ржаная 1 килограмм - 6 копеек,
Мука овсяная 1 килограмм - 10 копеек,
Мука пшеничная высшего сорта 1 килограмм - 24 копейки,
Макароны простые 1 килограмм - 20 копеек,
Сахарный песок второго сорта 1 килограмм - 25 копеек,
Кусковой сахар рафинад отборный 1 килограмм - 60 копеек,
Пряники тульские с вареньем 1 килограмм - 80 копеек,
Конфеты шоколадные 1 килограмм - 3 рубля,
Кофе в зернах 1 килограмм - 2 рубля,
Чай листовой 1 килограмм - 3 рубля,
Соль поваренная 1 килограмм - 3 копейки,
Молоко свежее 1 литр - 14 копеек,
Сливки жирные 1 литр - 60 копеек,
Сметана 1 литр - 80 копеек,
Творог 1 килограмм - 25 копеек,
Сыр ВВ«РоссийскийВВ» 1 килограмм - 70 копеек,
Масло сливочное 1 килограмм - 1 рубль 20 копеек,
Масло подсолнечное 1 литр - 40 копеек,
Курица парная 1 килограмм - 80 копеек,
Яйцо отборное десяток- 25 копеек,
Мясо телятина парная вырезка 1 килограмм - 70 копеек,
Мясо говядина лопатка 1 килограмм - 45 копеек,
Мясо свинина шейка 1 килограмм - 30 копеек,
Рыба свежая окунь речной 1 килограмм - 28 копеек,
Рыба свежая судак речной 1 килограмм - 50 копеек,
Рыба мороженая горбуша 1 килограмм - 60 копеек,
Рыба мороженая сёмга 1 килограмм - 80 копеек,
Рыба мороженая осетр 1 килограмм - 90 копеек,
Икра черная зернистая 1 килограмм - 3 рубля 20 копеек,
Икра черная паюсная 2 сорта 1 килограмм - 1 рубль 20 копеек,
Икра красная соленая 1 килограмм - 2 рубля 50 копеек,
Овощи капуста свежая 1 килограмм - 10 копеек,
Овощи капуста квашенная 1 килограмм - 20 копеек,
Овощи лук репчатый 1 килограмм - 5 копеек,
Овощи морковь 1 килограмм - 8 копеек,
Овощи помидоры отборные 1 килограмм - 45 копеек.

Немного про стоимость вещей в начале XX века в Царской России:
Начнём со стоимости обмундирования и военной формы одежды, которую российские офицеры вынуждены были приобретать на свои деньги, и она с учётом невысокого офицерского жалования (которое будет приведено в конце статьи) явно обходилась им недешево.
Сапоги парадные офицерские - 20 рублей,
Мундир парадный офицерский - 70 рублей,
Фуражка обер-офицерская - 3 рубля,
Шапка уланская - 20 рублей,
Шапка гусарская штабная - 12 рублей,
Эполеты штаб-офицерские золочёные - 13 рублей,
Шпоры - 14 рублей,
Драгунские и казачьи сабли - 15 рублей,
Офицерский ранец - 4 рубля.
Одежда для гражданского населения обходилась гораздо дешевле:
Рубаха выходная - 3 рубля,
Костюм деловой для приказчиков - 8 рублей,
Пальто длинное - 15 рублей,
Сапоги яловые- 5 рублей,
Ботинки летние- 2 рубля,
Гармонь- 7 рублей 50 копеек,
Патефон- 40 рублей,
Рояль известной марки - 200 рублей,
Автомобиль без дополнительной оснастки - 2.000 рублей
В армии офицерские жалования в начале XX века в Российской Империи после повышения в 1909 году были следующие. Подпоручик имел оклад 70 рублей в месяц, плюс 30 копеек в день за караульные и 7 рублей доплату за наём жилья, итого всё вместе рублей 80. Поручик получал жалование в размере 80 рублей плюс те же квартирные и караульные ещё рублей 10, в сумме 90 рублей. Штабс-капитан получал оклад от 93 до 123 рублей, капитан - от 135 до 145 рублей, а подполковник от 185 до 200 рублей в месяц. Полковник Царской армии получал от Государя жалование в размере 320 рублей в месяц, генерал в должности командира дивизии имел оклад 500 рублей, а генерал в должности командира корпуса - 725 рублей в месяц.

В провинции Российской империи процент чиновников, чьи оклады не соответствовали прожиточному минимуму, составлял 64,7%, в столице - 87,8 %. . Б.Н.Чичерин отмечает, что «ничтожные оклады служат верным средством для распространения лихоимства, а раз оно внедрилось, оно охватывает и высшие ступени, где им удовлетворяются уже не материальные нужды, а потребности роскоши. Всего хуже, когда в высших сферах получаются громадные оклады, а в низших служащие нищенствуют» .

О ситуации в русской деревне до Революции до нас дошло огромное количество источников - как документальных сообщений и статистических данных, так и личных впечатлений. Современники оценивали окружающую их реальность «богоносной России» не просто без восторгов, но и попросту находили её отчаянной, если не сказать страшной. Жизнь среднего русского крестьянина была исключительно суровой, даже более того – жестокой и беспросветной.

Вот свидетельство человека, котого трудно упрекнуть в неадеватности, нерусскости или нечестности. Это звезда мировой литературы – Лев Толстой. Вот как он описывал свою поездку по нескольким десяткам деревень разных уездов в самом конце 19 века :

«Во всех этих деревнях хотя и нет подмеси к хлебу, как это было в 1891-м году, но хлеба, хотя и чистого, дают не вволю. Приварка - пшена, капусты, картофеля, даже у большинства, нет никакого. Пища состоит из травяных щей, забеленных, если есть корова, и незабеленных, если ее нет, - и только хлеба. Во всех этих деревнях у большинства продано и заложено всё, что можно продать и заложить.

Из Гущина я поехал в деревню Гневышево, из которой дня два тому назад приходили крестьяне, прося о помощи. Деревня эта состоит, так же как и Губаревка, из 10 дворов. На десять дворов здесь четыре лошади и четыре коровы; овец почти нет; все дома так стары и плохи, что едва стоят. Все бедны, и все умоляют помочь им. "Хоть бы мало-мальски ребята отдыхали", -- говорят бабы. "А то просят папки (хлеба), а дать нечего, так и заснет не ужинаючи"...

Я попросил разменять мне три рубля. Во всей деревне не нашлось и рубля денег... Точно так же у богатых, составляющих везде около 20%, много овса и других ресурсов, но кроме того в этой деревне живут безземельные солдатские дети. Целая слободка этих жителей не имеет земли и всегда бедствует, теперь же находится при дорогом хлебе и при скупой подаче милостыни в страшной, ужасающей нищете...

Из избушки, около которой мы остановились, вышла оборванная грязная женщина и подошла к кучке чего-то, лежащего на выгоне и покрытого разорванным и просетившимся везде кафтаном. Это один из ее 5-х детей. Трехлетняя девочка больна в сильнейшем жару чем-то в роде инфлуэнцы. Не то что об лечении нет речи, но нет другой пищи, кроме корок хлеба, которые мать принесла вчера, бросив детей и сбегав с сумкой за побором... Муж этой женщины ушел с весны и не воротился. Таковы приблизительно многие из этих семей...

Нам, взрослым, если мы не сумасшедшие, можно, казалось бы, понять, откуда голод народа. Прежде всего он - и это знает всякий мужик - он
1) от малоземелья, оттого, что половина земли у помещиков и купцов, которые торгуют и землями и хлебом.
2) от фабрик и заводов с теми законами, при которых ограждается капиталист, но не ограждается рабочий.
3) от водки, которая составляет главный доход государства и к которой приучили народ веками.
4) от солдатчины, отбирающей от него лучших людей в лучшую пору и развращающей их.
5) от чиновников, угнетающих народ.
6) от податей.
7) от невежества, в котором его сознательно поддерживают правительственные и церковные школы.

Чем дальше в глубь Богородицкого уезда и ближе к Ефремовскому, тем положение хуже и хуже... На лучших землях не родилось почти ничего, только воротились семена. Хлеб почти у всех с лебедой. Лебеда здесь невызревшая, зеленая. Того белого ядрышка, которое обыкновенно бывает в ней, нет совсем, и потому она не съедобна. Хлеб с лебедой нельзя есть один. Если наесться натощак одного хлеба, то вырвет. От кваса же, сделанного на муке с лебедой, люди шалеют »

В. Г. Короленко, много лет проживший в деревне, бывавший в начале 1890-х годах в других голодавших районах и организовываший там столовые для голодающих и раздачу продовольственных ссуд оставил очень характерые свидетельства государственных служащих: «Вы свежий человек, натыкаетесь на деревню с десятками тифозных больных, видите как больная мать склоняется над колыбелью больного ребенка, чтобы покормить его, теряет сознание и лежит над ним, а помочь некому, потому что муж на полу бормочет в бессвязном бреду. И вы приходите в ужас. А «старый служака» привык. Он уже пережил это, он уже ужаснулся двадцать лет назад, переболел, перекипел, успокоился... Тиф? Да ведь это у нас всегда! Лебеда? Да у нас этой каждый год!..» .

«Я имел в виду не только привлекать пожертвования в пользу голодающих, но еще поставить перед обществом, а может быть и перед правительством, потрясающую картину земельной неурядицы и нищеты земледельческого населения на лучших землях.

У меня была надежда, что, когда мне удастся огласить все это, когда я громко на всю Россию расскажу об этих дубровцах, пралевцах и петровцах, о том, как они стали "нежителями", как "дурная боль" уничтожает целые деревни, как в самом Лукоянове маленькая девочка просит у матери "зарыть ее живую в земельку", то, быть может, мои статьи смогут оказать хоть некоторое влияние на судьбу этих Дубровок, поставив ребром вопрос о необходимости земельной реформы, хотя бы вначале самой скромной.»

В попытке спастись от голода жители целых сёл и районов «шли с сумой по миру», пытаясь спастись от голодной смерти. Вот как описывает это Короленко, который был свидетелем этого. Он же рассказывает, что подобное было в жизни большинства русских крестьян.

Сохранились жестокие зарисовки с натуры западных корреспондентов русского голода конца 19 века.

«Знаю много случаев, когда по нескольку семей соединялись вместе, выбирали какую-нибудь старуху, сообща снабжали ее последними крохами, отдавали ей детей, а сами брели вдаль, куда глядели глаза, с тоской неизвестности об оставленных ребятах...По мере того, как последние запасы исчезают у населения, - семья за семьей выходит на эту скорбную дорогу... Десятки семей, соединявшиеся стихийно в толпы, которых испуг и отчаяние гнали к большим дорогам, в села и города. Некоторые местные наблюдатели из сельской интеллигенции пытались завести своего рода статистику для учета этого, обратившего всеобщее внимание, явления. Разрезав каравай хлеба на множество мелких частей,-- наблюдатель сосчитывал эти куски и, подавая их, определял таким образом количество нищих, перебывавших за день. Оказывались цифры, поистине устрашающие... Осень не принесла улучшения, и зима надвигалась среди нового неурожая... Осенью, до начала ссудных выдач, опять целые тучи таких же голодных и таких же испуганных людей выходили из обездоленных деревень...Когда ссуда подходила к концу, нищенство усиливалось среди этих колебаний и становилось все более обычным. Семья, подававшая еще вчера, - сегодня сама выходила с сумой...» (там же).

Миллионы отчаявшихся людей выходили на дороги, бежали в города, доходя даже до столиц. Обезумевшие от голода люди попрошайничали и воровали. Вдоль дорог лежали трупы погибших от голода. Чтобы предотвратить это гигантское бегство отчаявшихся людей в голодающие деревни вводили войска и казаков, которые не давали крестьянам покинуть деревню. Часто не выпускали вообще, обычно, разрешали покидать деревню только тем, у кого был паспорт. Паспорт выдавался на определённый срок местными властями, без него крестьянин считался бродягой и паспорт был далеко не у всех. Человек без паспорта считался бродягой, подвергался телесным наказаниям, тюремному заключению и высылке.

Об этой страшной, но обыденной картине «Росси-которую-мы-потеряли» сейчас старательно забывают.

Поток голодающих был таким, что полиция и казаки не могли его удержать. Для спасения ситуации в 90-х годах 19 века стали применяться продовольственные ссуды – но крестьянин обязан был отдать их с урожая осенью. Если он не отдавал ссуду, то её по принципу круговой поруки «вешали» на деревенскую общину, а дальше как получится – могли разорить подчистую, забрав все как недоимки, могли собрать «всем миром» и отдать долг, могли молить местные власти простить ссуду.

Сейчас мало кто знает, что для того, чтобы получить хлеб, царское правительство принимало жёсткие конфискационные меры – экстренно увеличивало налоги в определенных районах, взыскивало недоимки, а то и просто изымало излишки силовым путём – полицейскими урядниками с отрядами казаков, ОМОНом тех лет. Основная тягота этих конфискационных мер ложилась на бедные слои населения. Сельские богачи обычно откупались взятками.

«Вместе с весной подходило, собственно, самое трудное время. Свой хлеб, который "обманщики" умели порой скрыть от бдительного ока урядников, от усердных фельдшеров, от "обысков и выемок", - почти всюду уже окончательно исчез.»

Хлебные ссуды и бесплатные столовые действительно спасли много людей и облегчили страдания, без этого ситуация стала бы просто чудовищной. Но их охват был ограниченным и соврешенно недостаточным. В тех случаях, когда хлебная помощь доходила до голодавших, нередок оказывалось уже поздно. Люди уже умирали или получали непоправимые расстройства здоровья, для лечения которых нужна была квалифицированная врачебная помощь. Но в царской России катастрофически не хватало не то что врачей, даже фельдшеров, не говоря уже лекарствах и средствах борьбы с голодоанием. Ситуация была ужасающей.

«... на печке сидит мальчик, опухший от голода, с желтым лицом и сознательными, грустными глазами. В избе -- чистый хлеб от увеличенной ссуды (улика в глазах недавно еще господствовавшей системы), но теперь, для поправления истощенного организма, уже недостаточно одного, хотя бы и чистого хлеба.»

Быть может Лев Николаевич Толстой и Владимир Галактионович Короленко были писателями, то есть людьми чувствительными и эмоциональными, это было исключением и преувеличивают масштабность явления и в реальности все не так плохо?

Увы, иностранцы, бывшие в России тех лет описывают абсолютно то же самое, если не хуже. Постоянный голод, периодически перемежаемый жестокими голодными морами был страшной обыденностью царской России.

Профессор медицины и доктор Эмиль Диллон жил в России с 1877 по 1914 год, работал профессором в нескольких российских университетах, много путешествовал по всем регионам России хорошо видел ситуацию на всех уровнях на всех уровнях - от министров до бедных крестьян. Это честный ученый, совершенно незаинтересованный в искажении реальности.

Вот как он описывает жизнь среднего крестьянина царских времён: «Российский крестьянин... ложится спать в шесть или пять часов вечера зимой, потому что не может тратить деньги на покупку керосина для лампы. У него нет мяса, яиц, масла, молока, часто нет капусты, он живет главным образом на черном хлебе и картофеле. Живет? Он умирает от голода из-за их недостаточного количества.»

Ученый-химик и агроном А.Н.Энгельгардт, жил работал в деревне и оставил классическое фундаментальное исследование реальности русского села - «Письма из деревни»:

«Тому, кто знает деревню, кто знает положение и быт крестьян, тому не нужны статистические данные и вычисления, чтобы знать, что мы продаем хлеб за границу не от избытка... В человеке из интеллигентного класса такое сомнение понятно, потому что просто не верится, как это так люди живут, не евши. А между тем это действительно так. Не то, чтобы совсем не евши были, а недоедают, живут впроголодь, питаются всякой дрянью. Пшеницу, хорошую чистую рожь мы отправляем за границу, к немцам, которые не будут есть всякую дрянь... У нашего мужика-земледельца не хватает пшеничного хлеба на соску ребенку, пожует баба ржаную корку, что сама ест, положит в тряпку – соси».

Быть может в начале века 20 века всё наладилось, как твердят сейчас некоторые «патриоты царской России». Увы, это совершенно не так.

Согласно наблюдениям Короленко, человека, занимавшегося помощь голодающим, в 1907 году ситуация в деревне не только не изменилась, напротив, стала заметно хуже:

«Теперь (1906-7 год) в голодающих местностях отцы продают дочерей торговцам живого товара. Прогресс русского голода очевидный» .

«Волна переселенческого движения быстро растет с приближением весны. Челябинским переселенческим управлением зарегистрировано за февраль 20 000 ходоков, большинство из голодающих губерний. Среди переселенцев распространены сыпной тиф, оспа, дифтерит. Медицинская помощь недостаточна. Столовых от Пензы до Манчжурии только шесть». Газета «Русское слово» от 30 (17) марта 1907 года

- Имеются в виду именно голодные переселенцы, то есть беженцы от голода, которые описывались выше. Совершенно очевидно, что голод в России фактически не прекращался и, к слову, Ленин, когда он писал о том, что при Советской Власти крестьянин впервые поел хлеба досыта – нисколько не преувеличивал.

В 1913 был наибольший урожай в истории дореволюционной России, но голод был всё равно. Особенно жестоким он был в Якутии и прилегающих территориях, где он так и не прекращался с 1911г. Местные и центральные власти практически никак не заинтересовались проблемами помощи голодающим. Ряд селений вымер полностью.

А есть ли научные статистические данные тех лет? Да, есть, они суммировались и о голоде открыто писали даже в энциклопедиях.

«После голода 1891 г., охватывающего громадный район в 29 губерний, нижнее Поволжье постоянно страдает от голода: в течение XX в. Самарская губерния голодала 8 раз, Саратовская 9. За последние тридцать лет наиболее крупные голодовки относятся к 1880 г. (Нижнее Поволжье, часть приозерных и новороссийских губерний) и к 1885 г. (Новороссия и часть нечернозёмных губерний от Калуги до Пскова); затем вслед за голодом 1891 г. наступил голод 1892 г. в центральных и юго-восточных губерниях, голодовки 1897 и 98 гг. приблизительно в том же районе; в XX в. голод 1901 г. в 17 губерниях центра, юга и востока, голодовка 1905 г. (22 губернии, в том числе четыре нечернозёмных, Псковская, Новгородская, Витебская, Костромская), открывающая собой целый ряд голодовок: 1906, 1907, 1908 и 1911 гг. (по преимуществу восточные, центральные губернии, Новороссия)»

Обратите внимание на источник – явно не ЦК партии большевиков. Так вот обыденно и флегматично энциклопедический словарь рассказывает о всем известном в России событии - регулярном голоде. Голод раз в 5 лет был обыденным явлением. Причём, прямо говорится о том, что народ в России голодал и в начале XXв., то есть речи нет о том, что проблема постоянного голода был решена царским правительством.

Кстати, а откуда хлеб на ссуды в голод? Дело в том, что хлеб в государстве был, но его в огромных количествах вывозили за рубеж на продажу. Картина была омерзительной и сюрреалистической. Американские благотворительные общества посылали в голодающие районы России хлеб. Но вывоз хлеба, отобранного у голодавших крестьян, не останавливался.

Людоедское выражение "Недоедим, но вывезем" принадлежит министру финансов правительства Александра Третьего, Вышнеградскому, кстати, крупному математику. Когда директор департамента неокладных сборов А. С. Ермолов вручил Вышнеградскому докладную записку, в которой писал о «страшном признаке голода», то интеллигентый математик тогда в ответ и и заявил. Причем повтораял потом не раз.

Естественно, получалось так, что недоедали одни, а вывозили и получали золото от экспорта – совсем другие. Голод при Александре Третьем стал совершенной обыденностью, ситуация стала заметно хуже, чем при его отце – «царе-освободителе.» Зато Россия стала интенсивно вывозить хлеб, которого не хватало своим крестьянам.

Это так и называли, ничуть не стесняясь - «голодный экспорт». В смысле, голодный для крестьян. Причём придумала всё это вовсе не большевистская пропаганда. Это была страшная реальность царской России.

Вывоз продолжался даже когда в результате неурожая чистый душевой сбор составил около 14 пудов при критическом уровне голода для России – 19,2 пуда. В 1891-92 голодало свыше 30 миллионов человек. В открытых Красным Крестом столовых кормилось до 1,5 миллиона человек. По официальным резко заниженным данным тогда погибло 400 тысяч человек, современные источники считают, что умерло более полумиллиона человек, с учетом плохого учета инородцев смертность может быть существенно больше. Зато «недоели, но вывезли.»

Справедливости ради следует сказать, что увидевший результаты чудовищного голода, Вышнеградский своим указом остановил вывоз хлеба и предложил правительству ввести временный прогрессивный налог на богатых с целью борьбы с голодом. Но это возмутительное предложение было отвергнуто, запрет на вывоз соблюдался как придётся, затем и вовсе был отменен через 10 месяцев, несмотря на то что «царь-голод» продолжался, а Вышнеградского вынудили уйти в отставку.

Хлебные монополисты отлично осознавали, что их действия приводят к страшному голоду и гибели сотен тысяч людей. Им было на это плевать.

Помощь правительства была периодической и совершенно недостаточной. Царское правительство раздражали такие мелочи, как постоянный голод, отвлекавшие от балов и шампанского.

«Александра III раздражали упоминания о «голоде», как слове, выдуманном теми, кому жрать нечего. Он высочайше повелел заменить слово «голод» словом «недород». Главное управление по делам печати разослало незамедлительно строгий циркуляр».- писал известный адвокат-кадет и противник большевиков Грузенберг. К слову, за нарушение циркуляра можно было совершенно не в шутку сесть в тюрьму. Прецеденты были.

При его царственном сыне Николае-2 запрет смягчили, но когда ему говорили про голод в Росии, он сильно возмущался и требовал ни в коем случае не слышать «про это когда оне изволиле обедать.» Правда у большинства народа, которого угораздило иметь такого, прости господи, правителя с обедами дела обстояли не столь удачно и слово «голод» они знали не по рассказам:

«Крестьянская семья, где душевой доход был ниже 150 рублей (среднего уровня и ниже) систематически должна была сталкиваться с голодом. Исходя из этого можно заключить, что периодический голод был в значительной степени типичен для большинства крестьянского населения.»

К слову, среднедушевой доход в те годы составлял 102 рубля . Хорошо ли себе представляют современные радетели царской России, что означают в реальности такие сухие академические строчки?

«Систематически сталкиваться»...

"При среднем потреблении, близком к минимальной норме, в силу статистического разброса потребление половины населения оказывается меньше среднего и меньше нормы. И хотя по объёмам производства страна была более-менее обеспечена хлебом, политика форсирования вывоза приводила к тому, что среднее потребление балансировало на уровне голодного минимума и примерно половина населения жила в условиях постоянного недоедания..."

Подпись под фотографиями: Голод в Сибири. Фотогр. снимки с натуры, сделанные в Омске 21 июля 1911 года членом Гос. Думы Дзюбинским. Первая фотография: Семья вдовы кр. д. Пуховой, Курган. у., В. Ф. Рухловой, идущей «на урожай». В запряжке жеребенок по второму году и два мальчика на пристяжке. Сзади - старший сын, упавший от истощения. Вторая фотография: Кр. Тобол. губ., Тюкалин. у., Камышинской вол., д. Караульной, М. С. Баженов с семьей, идущий «на урожай». Источник: ЖУРНАЛ «ИСКРЫ», ГОД ОДИННАДЦАТЫЙ, при газете «Русское Слово». № 37, Воскресенье, 25 сентября 1911г. [http://www.odin-fakt.ru/iskry/_37_jurnala_iskry_god1911/ ]

Причем это все постоянный, «фоновый» голод, всякие царь-голоды, моры, недороды – это дополнительно.

Из-за крайне отсталых агротехнологий рост населения «съедал» рост производительности труда в сельском хозяйстве, страна уверенно попала в петлю «черного тупика», из которого не могла выбраться при исчерпавшей себя системе государственного управления типа «романовский царизм».

Минимальный физиологический минимум для прокормления России: не менее 19,2 пуда на душу населения (15,3 пуда - людям, 3,9 пуда - минимальный корм скоту и птице). Это же число было нормативом для рассчетов Госплана СССР начала 1920-х годов. То есть при Советской Власти планировалось, что у среднего крестьянина должно был оставаться не менее этого количества хлеба. Царскую власть такие вопросы мало волновали.

Несмотря на то, с начала ХХ века среднее потребление в Российской Империи составило, наконец-то, критические 19,2 пуда на человека, но одновременно в ряде районов рост потребления зерновых происходил на фоне падения потребления других продуктов.

Даже это достижение (минимум физического выживания) было неоднозначным – по подсчетам с 1888 по 1913 год среднедушевое потребление в стране сократилось по меньшей мере на 200 ккал.

Эта негативная динамика подтверждаются наблюдениями не просто «незаинтересованных исследователей» - ярых сторонников царизма.

Так один из инициаторов создания монархической организации «Всероссийский национальный союз» Михаил Осипович Меньшиков писал в 1909 году:

«С каждым годом армия русская становится всё более хворой и физически неспособной...Из трёх парней трудно выбрать одного, вполне годного для службы... Плохое питание в деревне, бродячая жизнь на заработках, ранние браки, требующие усиленного труда в почти юношеский возраст, - вот причины физического истощения...Сказать страшно, какие лишения до службы претерпевает иногда новобранец. Около 40 проц. новобранцев почти в первый раз ели мясо по поступлении на военную службу. На службе солдат ест кроме хорошего хлеба отличные мясные щи и кашу, т.е. то, о чём многие не имеют уже понятия в деревне...» . Точно такие же данные дал привел главнокомандующий генерал В.Гурко – по призыву с 1871 по 1901 г., сообщив, что 40% крестьянских парней впервые в жизни пробуют мясо в армии .

То есть даже ярые, фанатичные сторонники царского режима признают то, что питание среднего крестьянина было очень плохим, что приводило к массовым заболеванием и истощению.

«Западное сельскохозяйственное население в основном потребляло высококалорийные продукты животного происхождения, российский крестьянин удовлетворял свою потребность в пище с помощью хлеба и картофеля с меньшей калорийностью. Потребление мяса необыкновенно мало. Кроме малой энергетической ценности подобного питания...потребление большой массы растительной пиши, компенсирующей нехватку животной, влечет за собой тяжелые желудочные заболевания».

Голод приводил к тяжёлым массовым болезням и жестоким эпидемиям. Даже по дореволюционным исследованиям официального органа (отдела Министерства Внутренних Дел Российской Империи) ситуация выглядит просто ужасающей и позорной. В исследовании приведен показатель смертности на 100 тыс. чел. по таким болезным: в европейских странах и отдельных самоуправляемых территориях (например, Венгрия) в составе стран.

По смертности по всем шести основным инфекционным болезням (оспа, корь, скарлатина, дифтерия, коклюш, тиф) прочно, с колоссальным отрывом в разы лидировала Россия.

1. Россия – 527,7 чел.
2. Венгрия – 200,6 чел.
3. Австрия – 152,4 чел.

Наименьшая суммарная смертность по основным болезням - Норвегия – 50,6 чел. Более чем в 10 раз меньше чем в России!

Смертность по болезням:

Скарлатина: 1-е место – Россия – 134,8 чел., 2-е место – Венгрия – 52,4 чел. 3-е место – Румыния – 52,3 чел.

Даже в Румынии и неблагополучной Венгрии смертность в два с лишним раза меньше, чем в России. Для сравнения, наименьшая смертность от скарлатины была в Ирландии – 2,8 чел.

Корь: 1. Россия – 106,2 чел. 2-е Испания – 45 чел. 3-е Венгрия – 43,5 чел. Наименьшая смертность от кори Норвегия – 6 чел, в нищей Румынии – 13 чел. Опять разрыв с ближайшим соседом в списке – более чем в два раза.

Тиф: 1. Россия – 91,0 чел. 2. Италия – 28,4 чел. 3. Венгрия – 28,0 чел. Наименьшая в Европе - Норвегия – 4 чел. Под тиф, кстати, в России-которую-мы-потеряли списывали потери от голода. Так рекомендовалось делать врачам – списывать голодный тиф (поражение кишечника при голодании и сопутствующих заболеваниях) как инфекционный. Об этом вполне открыто писали в газетах. В общем, разрыв с ближайшим соседом по несчастью – почти 4 раза. Кто-то, кажется, говорил,что большевики подделывали статистику? Ну-ну. А вот тут хоть подделывай, хоть нет – уровень нищей африканской страны.

Коклюш: 1.Россия – 80,9 чел. 2. Шотландия – 43,3 чел. 3. Австрия – 38,4 чел.

Оспа: 1. Россия – 50,8 чел. 2. Испания – 17,4 чел. 3.Италия – 1,4 чел. Разница с весьма небогатой и отсталой аграрной Испанией – практически 3 раза. Про лидеров в ликвидации этой болезни даже лучше не вспоминать. Нищая, притесняемая англичанами Ирландия, откуда народ тысячами бежал за океан - 0,03 чел. Про Швецию даже неприлично говорить 0,01 человек на 100 тысяч, то есть один из 10 миллионов. Разница более чем в 5000 раз.

Единственно в чём разрыв не столь ужасен, всего чуть более полутора раз – дифтерия: 1. Россия – 64,0 чел. 2. Венгрия – 39,8 чел. 3-е место по смертности – Австрия – 31,4 чел. Мировой лидер богатства и индустриализации, только недавно избавившаяся от турецого ига Румыния – 5,8 чел.

«Дети питаются хуже, чем телята у хозяина, имеющего хороший скот. Смертность детей куда больше, чем смертность телят, и если бы у хозяина, имеющего хороший скот, смертность телят была так же велика, как смертность детей у мужика, то хозяйничать было бы невозможно.... Если бы матери питались лучше, если бы наша пшеница, которую ест немец, оставалась дома, то и дети росли бы лучше и не было бы такой смертности, не свирепствовали бы все эти тифы, скарлатины, дифтериты. Продавая немцу нашу пшеницу, мы продаём кровь нашу, то есть мужицких детей» .

Несложно посчитать, что в Российской Империи только из-за повышенной заболеваемости от голода, отвратительно поставленной медицины и гигиены, просто так, между прочим ни за понюшку табаку умирало в года примерно четверть миллиона человек. Это результат именно бездарного и безответственного государственного управления России. И это только в случае, если бы удалось улучшить ситуацию до уровня самой неблагополучной страны «классической» Европы в этом отношении - Венгрии. Если сократить разрыв до уровня среднеевропейской страны, только это спасло бы примерно полмиллиона жизней в год. За все 33 года правления Сталина в СССР, раздираемым последствиями Гражданской, жестокой классовой борьбой в обществе, несколькими войнами и их последствиями было приговорено к расстрелу по максимуму 800 тысяч человек (приведено в исполнение существенно меньше, но пусть так). Так вот это число запросто перекрывается всего 3-4 годами повышенной смертности в «России-которую-мы-потеряли.»

Даже самые ярые сторонники монархии не говорили, просто кричали о вырождении русского народа.

«Население, существующее впроголодь, а часто и просто голодающее, не может дать крепких детей, особенно если к этому прибавить те неблагоприятные условия, в каких, помимо недостатка питания, находится женщина в период беременности и вслед за нею» .

«Перестанемте, господа, обманывать себя и хитрить с действительностью! Неужели такие чисто зоологические обстоятельства, как недостаток питания, одежды, топлива и элементарной культуры у русского простонародья ничего не значат? Но они отражаются крайне выразительно на захудании человеческого типа в Великороссии, Белоруссии и Малороссии. Именно зоологическая единица - русский человек во множестве мест охвачен измельчанием и вырождением, которое заставило на нашей памяти дважды понижать норму при приёме новобранцев на службу. Еще сто с небольшим лет назад самая высокорослая армия в Европе (суворовские “чудо-богатыри”), - теперешняя русская армия уже самая низкорослая, и ужасающий процент рекрутов приходится браковать для службы. Неужели этот “зоологический” факт ничего не значит? Неужели ничего не значит наша постыдная, нигде в свете не встречаемая детская смертность, при которой огромное большинство живой народной массы не доживает до трети человеческого века?»

Даже если подвергать сомнению результаты этих расчетов, очевидно, что динамика изменений питания и производительности труда в сельском хозяйстве царской России (а это составляло подавляющее большинство населения страны) были совершенно недостаточны для быстрого развития страны и проведения современной индустриализации – при массовом уходе рабочих рук на заводы их было бы нечем кормить в условиях царской России.

Может быть это была общая картина для того времени и так было везде? А как обстояли в начале XXвека дела с питанием у геополитических оппонентов Российской Империи? Примерно вот так, данные по Нефедову :

Французы, например, потребляли в 1,6 раз больше зерна, чем русские крестьяне. И это в климате, где растет виноград и пальмы. Если в числовом измерении француз съедал 33,6 пуда зерна в год, производя 30,4 пуда и импортируя ещё 3,2 пуда на человека. Немец потреблял 27,8 пуда, производя 24,2, лишь только в неблагополучной Австро-Венгрии, доживавшей последние годы потребление зерновых составляло 23,8 пуда на душу.

Мяса русский крестьянин потреблял в 2 раза меньше, чем в Дании и в 7-8 раз меньше, чем во Франции. Молока русский крестьян выпивал в 2,5 раза меньше, чем датчанин и в 1,3 раза меньше, чем француз.

Яйиц русский крестьянин съедал в аж 2,7 (!) г в день, в то время датский крестьянин – 30 г, а французский - 70,2 г в день.

Кстати, десятки кур у русских крестьян появились только после Октябрьской Революции и Коллективизации. До этого кормить кур зерном, которого не хватает твоим детям было слишком экстравагантно. Поэтому все исследователи и современники говорят одно и то же – русские крестьяне были вынуждены набивать живот всякой дрянью – отрубями, лебедой, желудями, корой, даже опилками, чтобы муки голода были не так мучительны. По сути, это было не земледельческое, а общество, занимающееся земледелием и собирательством. Примерно как в не самых развитых обществах бронзового века. Разница с развитыми европейскими странами была просто убийственной.

«Пшеницу, хорошую чистую рожь мы отправляем за границу, к немцам, которые не станут есть всякую дрянь. Лучшую, чистую рожь мы пережигаем на вино, а самую что ни на есть плохую рожь, с пухом, костерем, сивцом и всяким отбоем, получаемым при очистке ржи для винокурен - вот это ест уж мужик. Но мало того, что мужик ест самый худший хлеб, он ещё недоедает. ...от плохой пищи народ худеет, болеет, ребята растут туже, совершенно подобно тому, как бывает с дурносодержимым скотом...»

Что означает в реальности это академическое сухое выражение: «потребление половины населения оказывается меньше среднего и меньше нормы» и «половина населения жила в условиях постоянного недоедания» , вот это: Голод. Дистрофия. Каждый четвёртый ребёнок, не доживший даже до года. Угасающие на глазах дети.

Особенно тяжело было детям. В случае голода рациональнее всего для популяции оставить необходимое питание для работников, сократив его иждивенцам, в число которых, очевидно, входят дети, неспособные работать .

Как откровенно пишут исследователи: «У детей всех возрастов, у которых при любых условиях наблюдается систематический дефицит калорий».

«В конце XIX века в России до 5-летнего возраста доживало всего 550 из 1000 родившихся детей, тогда как в большинстве западноевропейских стран - более 700.Перед Революцией ситуация несколько улучшилась – умирало «всего лишь» 400 детей из 1000.»

При средней рождаемости 7,3 ребёнка на женщину (семью) не было почти ни одной семьи, в которой не умерло бы несколько детей. Что не могло не отложиться в национальной психологии.

Постоянный голод оказывал очень сильное влияние на социальную психологию крестьянства. В том числе, – на реальное отношение к детям. Л.Н. Липеровский во время голода 1912 года в Поволжье занимался организацией продовольственной и медицинской помощью населению, свидетельствует: «В селе Ивановке есть одна очень симпатичная, большая и дружная крестьянская семья; все дети этой семьи чрезвычайно красивы; как-то я зашел к ними в глинушку; в люльке кричал ребенок и мать с такою силою раскачивала люльку, что та подбрасывалась до потолка; я рассказал матери, какой от такого качания может быть вред для ребенка. «Да пусть бы Господь прибрал хоть одного-то... И все же это одна из хороших и добрых женщин в селе» .

«С 5 до 10 лет российская смертность примерно в 2 раза выше европейской, а до 5 лет – выше на порядок...Смертность детей старше одного года также в несколько раз превосходит европейскую» .

За 1880-1916 гг. Избыточная смертность детей по сравнению со составляла более миллиона детей в год. То есть с 1890 под 1914 год только по причине бездарного государственного управления в России умерло ни за понюшку табаку примерно 25 миллионов детей. Это население Польши тех лет, если бы она вымерла полностью. Если добавить к ним взрослое население, не дожившее до среднестатистического уровня, то общие числа будут просто ужасающими.

К концу 1913 года основные показатели общественного благополучия, качества питания и медицины – средняя продолжительность жизни и младенческая смертность в России находились на африканском уровне. Средняя продолжительность жизни 1913 году - 32,9 года Мельянцев В.А. Восток и Запад во втором тысячелетии:экономика, история и со­временность. - М., 1996. В то время как в Англии – 52 года, Франции – 50 лет, Германии – 49 лет, среднеевропейская – 49 лет.

По этому важнейшему показателю качества жизни в государстве Россия находилась на уровне западных стран где-то начала-середины 18 века, отставая от них примерно на два столетия.

Даже быстрый экономический рост между 1880 и 1913 гг. на не сократил этого отставания. Прогресс в увеличении продолжительности жизни был очень медленным – в России в 1883 – 27,5 лет, в 1900 году - 30 лет. Это показывает эффективность общественного строя в целом – сельского хозяйства, экономики, медицины, культуры, науки, политического устройства. Но этот медленный рост связанный с увеличением грамотности населения и распространением простейших санитарных знаний привёл к росту населения и, как следствие, уменьшение земельных участков и увеличение количества «ртов». Возникала крайне опасная нестабильная ситуация из которой не было выхода без кардинального переустройства общественных отношений.

Однако даже такая невеликая продолжительнсть жизни это относится только к самым лучшим годам, в годы массовых эпидемий и голодовок продолжительность жизни была ещё меньше в 1906, 1909-1911 гг , как с говорят даже ангажированные исследователи продолжительность жизни «у женщин не опустилась ниже 30, а у мужчин - ниже 28 лет». Что тут сказать, какой повод для гордости – средняя продолжительность жизни 29 лет в 1909-1911 годах.

Интересно посмотреть, как Россия, голодая сама, «кормила всю Европу», как нас пытаются убедить некоторые своеобразные граждане. Картина «кормления Европы» выглядит следующим образом:

При исключительном стечении погодных условий и самом высоком для царской России урожае 1913 года Российская Империя вывезла 530 млн пудов всех зерновых, что составило 6,3% потребления европейских стран (8,34 млрд. пудов). То есть речи не может быть о том, что Россия кормила не то что Европу, но и даже пол-Европы.

Импорт зерна вообще весьма характерен для развитых индустриальных европейских стран – они занимаются этим с конца 19 века и нисколько не стестняются. Но почему-то даже речи нет о неэффективности и сельского хозяйства на Западе. Почему это происходит? Очень просто – добавленная стоимость индустриальной продукции существенно выше, чем добавленная стоимость сельскохозяйственной продукции. При монополии же на какую-либо промышленную продукцию позиция производителя становится вообще исключительной – если кому-то нужны, например, пулемёты, катера, самолёты или телеграф, а их ни у кого нет, кроме как у тебя – то можно накрутить просто бешеную норму прибыли, ведь если у кого подобных крайне необходимых в современном мире вещей нет – то их нет, речи о том, что это быстро сделать самому нет. А пшеницу можно произвести хоть в Англии, хоть в Китае, хоть в Египте, от этого ее питательные свойства мало изменятся. Не купит западный капитались пшеницу в Египте, нет проблем – купит в Аргентине.

Поэтому при выборе, что выгоднее производить и экспортировать – современную промышленную продукцию или зерно, намного выгоднее производить и экспортировать промышленную продукцию, если, конечно, умеешь её производить. Если не умеешь и нужна иностранная валюта, то только и остаётся экспортировать зерно и сырьё. Чем и занималась царская Россия и занимается постсоветская ЭрЭф, разрушившая свою современную промышленность. Просто-напросто квалифицированные рабочие руки дают в современной промышленности намного большую норму прибыли. А если нужно зерно для того, чтобы кормить птицу или скот – его можно и докупить, вывезя, например, дорогостоящие машины. Зерно умеют производить очень многи, а вот современную технику – далеко не все и конкуренция несравненно меньше.

Поэтому Россия была вынуждена вывозить зерно на индустриальный Запад чтобы получить валюту. Однако, с течением времени Россия явно утрачивала свои позиции экспортёра зерновых.

С начала 90-х годов 19 века быстро развивающиеся и использующие новые технологии сельского хозяйства Соединённые Штаты Америки уверенно вытеснили Россию с места главного экспортёра пшеницы в мире. Очень быстро разрыв стал таким, что Россия наверстать потерянное уже в принципе не могла – 41,5% рынка прочно держали американцы, доля России опустилась до 30,5.%

Всё это при том, что население США в те годы составляло менее 60% от российского – 99 против 171 млн в России (без Финляндии).

Даже суммарное население США, Канады и Аргентины было всего 114 млн - 2/3 от населения Российской Империи. Вопреки широко распространённому последнее время заблуждению, в 1913 году Россия не превосходила эти три страны в совокупности по производству пшеницы (что было бы неудивительно имея в полтора раза большеем населении, занятом, в основном в сельском хозяйстве), а уступала им, а по общему сбору зерновых уступала даже США. И это несмотря на то, что тогда как в сельскохозяйственном производстве Российской Империи было занято почти 80% населения страны из которых производительным трудом было занято, как минимум 60-70 миллионов человек, а в США – всего около 9 миллионов. США и Канада были во главе научно-технической революции в сельском хозяйстве, широко применяя химические удобрения, современные машины и новые, грамотный севооборот и высокопродуктивные сорта зерновых и уверенно выдавливали Россию с рынка.

По сбору зерна на душу населения Соединённые Штаты опережали царскую Россию в два, Аргентина - в три, Канада - в четыре раза. В реальности ситуация обстояла очень печально и положение России всё ухудшалось – она всё более отставала от мирового уровня.

Кстати, стали уменьшать вывоз хлеба и США, но по другой причине – перед Первой Мировой у них шло быстрое развитие более выгодного индустриального производства и при небольшом населении (менее 100 миллионов) рабочие руки стали перемещаться в промышленность.

Активно стала развивать современные аграрные технологии и Аргентина, быстро выдавливая с зернового рынка Россию. Россия, «которая кормила всю Европу» экспортировала зерновых и хлеба в целом практически столько же, сколько Аргентина, хотя население Аргентины было в 21,4 раза меньше, чем население Российской Империи!

США вывозила большое количество качественной пшеничной муки, а Россия, как обычно – зерно. Увы, ситуация была такой же, как и с вывозом необработанного сырья.

Вскоре Германия вытеснила Россию с казавшегося незыблемым первого места экспортёра традиционно главной хлебной культуры России – ржи. Но в целом, по общей сумме вывезенных «классических пяти зерновых» Россия продолжала держать первое место в мире (22,1%). Хотя ни о каком безоговорочном господстве речи уже не было и было ясно, что годы России в качестве крупнейшего мирового экспортёра зерновых уже сочтены и скоро уйдут безвозвратно. Так доля рынка Аргентины уже составляла 21,3%.

Царская Россия отставала в сельском хозяйстве от своих конкурентов всё больше и больше.

А теперь о том, каким образом Россия боролась за свою долю на рынке. Высоким качеством зерна? Надёжностью и стабильностью поставок? Ничуть – очень низкой ценой.

Аграрный экономист-эмигрант П. И. Лященко в 1927 году писал в своей работе посвященной хлебному экспорту России конца 19-начала 20 века: «Русский хлеб не брали наиболее хорошие и дорогие покупатели. Американскому чистому и высокосортному зерну однообразно высоких стандартов, американской строгой организованности торговли, выдержке в снабжении и ценах русские экспортеры противопоставляли зерно засоренное (часто с прямым злоупотреблением), разносортное, не соответствующее торговым образцам, выбрасываемое на внешний рынок без всякой системы и выдержки в моменты наименее благоприятной конъюнктуры, часто в виде товара, непроданного и лишь в пути ищущего покупателя".

Поэтому и приходилось российским купцам играть на близости рынка, ценовых полшлинах и т.д. В Германии, например, российское зерно продавалось дешевле мировых цен: пшеница на 7-8 коп., рожь на 6-7 коп., овес на 3-4 коп. за пуд. - там же.

Вот такие они, «прекрасные русские купцы» - «прекрасные предприниматели», нечего сказать. Оказывается, что они были неспособны ни организовать очистку зерна, ни стабильности поставок, не могли определить конъюнктуру рынка. Зато в смысле отжать зерна у крестьянских детей они были экспертами.

А куда, интересно, шли доходы от продажи русского хлеба?

За типичный 1907 год доход от продажи хлеба за рубеж составил 431 миллион рублей. Из них на предметы роскоши для аристократии и помещиков было потрачено 180 миллионов. Ещё 140 миллионов хрустевшие французскими булками русские дворяне оставили за границей – потратили на курортах Баден-Бадена, прокутили во Франции, проиграли в казино, накупили недвижимости в «цивилизованной Европе». На модернизацию России эффективные собственники потратили аж одную шестую дохода (58 миллионов руб) от продажи зерна, выбитого у голодающих крестьян.

В переводе на русский это означает, что у голодающего крестьянина «эффективные менеджеры» забирали хлеб, вывозили за границу, а полученные за человеческие жизни золотые рубли пропивали в парижских кабаках и продували в казино. Именно для обеспечения прибылей таких кровососов умирали от голода русские дети.

Вопрос, мог ли царский режим провести необходимую России быструю индустриализацию с такой системой управления тут даже не имеет смысла ставить – об этом не может быть и речи. Это, по сути, приговор всей общественно-экономической политике царизма, а не только аграрной.

Каким же образом удавалось выкачивать продовольствие из недоедающей страны? Основными поставщиками товарного хлеба являлись крупные помещичьи и кулацкие хозяйства, державшиеся за счёт дешёвого наёмного труда малоземельных крестьян, вынужденных за гроши наниматься в работники.

Экспорт привел к вытеснению традиционных для России зерновых культур культурами, пользовавшимися спросом за границей. Это классический признак страны третьего мира. Точно так же во всяких «банановых республиках» все лучшие земли поделены между западными корпорациями и местными компрадорами-латифундистами, за бесценок производящими путём жесточайшей эксплуатации нищего населения дешёвые бананы и прочие тропические продукты, которые потом вывозятся на Запад. А местным жителям для производства просто не хватает хорошей земли.

Отчаянная ситуация с голодом в Российской Империи была совершенно очевидной. Это сейчас находятся своеобразные господа, объясняющие всем, как, оказывается, было хорошо жить в царской России.

Иван Солоневич, ярый монархист и антисоветчик так охарктеризовал ситуацию в Российской Империи перед Революцией:

«Факт чрезвычайной экономической отсталости России по сравнению с остальным культурным миром не подлежит никакому сомнению. По цифрам 1912 года народный доход на душу населения составлял: в САСШ (США – П.К.) 720 рублей (в золотом довоенном исчислении), в Англии - 500, в Германии - 300, в Италии - 230 и в России - 110. Итак, средний русский ещё до Первой мировой войны был почти в семь раз беднее среднего американца и больше чем в два раза беднее среднего итальянца. Даже хлеб - основное наше богатство - был скуден. Если Англия потребляла на душу населения 24 пуда, Германия - 27 пудов, а САСШ - целых 62 пуда, то русское потребление хлеба было только 21,6 пуда, включая всё это и на корм скоту.(Солоневич пользуется несколько завышенными данными – П.К.) Нужно при этом принять во внимание, что в пищевом рационе России хлеб занимал такое место, как нигде в других странах не занимал. В богатых странах мира, как САСШ, Англия, Германия и Франция, хлеб вытеснялся мясными и молочными продуктами и рыбой - в свежем и консервированном виде...»

С. Ю. Витте в 1899 году на совещании министров подчеркивал: «Если сравнивать потребление у нас и в Европе, то средний размер его на душу составит в России чет­вертую или пятую часть того, что в других странах признается необходимым для обычного существования»

Вот слова не кого-нибудь, министра земледелия 1915–1916 гг. А. Н. Наумова, весьма реакционного монархиста, а вовсе не большевика и революционера: «Россия фактически не вылезает из состояния голода то в одной, то в другой губернии, как до войны так и во время войны» . А дальше у него же следует: «Процветают спекуляция хлебом, хищничество, взяточничество; комиссионеры, поставляющие зерно, наживают состояние, не отходя от телефона. И на фоне полной нищеты одних - безумная роскошь других. В двух шагах от конвульсий голодной смерти - оргии пресыщения. Вокруг усадеб власть имущих вымирают селения. Они же тем временем заняты постройкой новых вилл и дворцов.»

Кроме «голодного» компрадорского экспорта у постоянного голода в Российской Империи были ещё две серьёзных причины - одна из самых низких в мире урожайность большинства культур , вызванная спецификой климата, крайне отсталые аграрные технологии , приводящие к тому, что при формально большой площади земель, земли, доступной для обработки допотопными технологиями за очень короткий срок русской посевной было крайне недостаточно и ситуация только ухудшалась с ростом населения. В результате в Российской Империи повальной бедой было малоземелье – очень маленький размер крестьянского надела.

К началу ХХ века ситуация в деревне Российской Империи стала приобретать характер критической.

Так, просто для примера, по Тверской губ. 58% крестьян имели надел, как это изящно называют буржуазные экономисты – «ниже прожиточного минимума». Хорошо ли сторонники России-которую-мы-потеряли понимают, что это означает в реальности?

«Загляните в любую деревню, какая там царит голодная и холодная нищета. Крестьяне живут чуть ли не совместно со скотом, в одном жилом помещении. Какие у них наделы? Живут они на 1 десятине, на 1/2 десятине, на 1/3 десятине, и с такого малого клочка приходится воспитывать 5, 6 и даже 7 душ семейства...» Заседание Думы 1906 волынский крестьянин - Данилюк

В начале ХХ века социальная ситуация на селе кардинально изменилась. Если до этого даже во времена жестокого голода 1891-92 гг практически не было никакого протеста - тёмные, забитые, повально неграмотные, оболванненые церковниками крестьяне покорно выбирали суму и принимали голодную смерть, а число крестьянских выступлений было просто ничтожным - 57 единичных выступлений в 90-е годы 19 века, то уже к 1902 начались массовые крестьянские выступления. Их характерной особенностью было то, что стоило выступить с протестом крестьянам одной деревни, как тут же вспыхивали несколько ближайших деревень. Это показывает очень высокий уровень социального напряжения в русской деревне.

Ситуация продолжала ухудшаться, аграрное население росло, а жестокие столыпинские реформы привели к разорению большой массы крестьян, которым стало нечего терять, полная безысходность и бесперспективность их существования, не в последнюю очередь это было связано с постепенным распространением грамотности и деятельностью революционеров-просветителей, а также заметного ослабления влияния церковников в связи с постепенным развитием просвещения.

Крестьяне отчаянно пытались достучаться до правительства, пытаясь рассказать о своей жестокой и беспросветной жизни. Крестьяне они более не были бессловесными жертвами. Начались массовые выступления, самозахваты помещичьих земель и инвентаря и т.д.Причём помещиков не трогали, в их дома, как правило, не заходили.

Материалы судов, крестьянские наказы и обращения показывают крайнюю степень отчаяния народа в «богоспасаемой России». Из материалов одного из первых судов:

"...Когда потерпевший Фесенко обратился к толпе, пришедшей его грабить, с вопросом, за что они хотят его разорить, обвиняемый Зайцев сказал "У тебя одного 100 десятин, а у нас по 1 десятине* на семью. Попробовал бы ты прожить на одну десятину земли…"

обвиняемый... Киян: "Позвольте рассказать вам о нашей мужичьей, несчастной жизни. У меня отец и 6 малолетних (без матери) детей и надо жить с усадьбой в 3/4 десятины и 1/4 десятины полевой земли. За пастьбу коровы мы платим... 12 руб., а за десятину под хлеб надо работать 3 десятины уборки. Жить нам так нельэя, - продолжал Киян. - Мы в петле. Что же нам делать? Обращались мы, мужики, всюду... нигде нас не принимают, нигде нам нет помощи";

Ситуация стала развиваться по нарастающей и к 1905 году массовые выступления захватили уже половину губерний страны. Всего за 1905 г. было зарегистрировано 3228 крестьянских выступлений. В стране открыто говорили о крестьянской войне против помещиков.

«В ряде мест осенью 1905 г. крестьянская община присваивала себе всю власть и даже объявляла о полном неподчинении государству. Наиболее ярким примером может служить Марковская республика в Волоколамском уезде Московской губернии, просуществовавшая с 31 октября 1905 г. по 16 июля 1906 г.»

Для царского правительства все это оказалось большим сюрпризом – терпели крестьяне, покорно голодая десятилетиями, терпели и тут на тебе. Стоит подчеркнуть, что выступления крестьян были, в абсолютном большинстве мирными, они принципиально никого не убивали и не колечили. Максимум – могли побить приказчиков и помещика. Но после массовых карательных операций усадьбы стали жечь, но все равно всеми силами старались не дущегубствовать. Перепуганное и озлобленное царское правительство начало жестокие карательные операции против своего народа.

«Кровь лилась тогда исключительно одной стороной - лилась кровь крестьян при проведении карательных акций полицией и войсками, при исполнении смертных приговоров "зачинщикам" выступлений... Беспощадная расправа с крестьянским "самоуправством" стала первым и главным принципом государственной политики в революционной деревне. Вот типичный приказ министра внутренних дел П. Дурного киевскому генерал-губернатору. "...немедленно истреблять, силою оружия бунтовщиков, а в случае сопротивления - сжигать их жилища... Аресты теперь не достигают цели: судить сотни и тысячи людей невозможно". Этим указаниям вполне соответствовало распоряжение тамбовского вице-губернатора полицейскому командованию: "меньше арестовывайте, больше стреляйте…" Генерал-губернаторы в Екатеринославской и Курской губерниях действовали еще решительнее, прибегая к артиллерийским обстрелам взбунтовавшегося населения. Первый из них разослал по волостям предупреждение: "Те села и деревни, жители которых позволят себе какие-либо насилия над частными экономиями и угодьями, будут обстреливаемы артиллерийским огнем, что вызовет разрушения домов и пожары". В Курской губернии также было разослано предупреждение, что в подобных случаях "все жилища такого общества и все его имущество будут... уничтожено".

Выработался определенный порядок осуществления насилия сверху при подавлении насилия снизу. В Тамбовской губернии, например, каратели по прибытии в село собирали взрослое мужское население на сход и предлагали выдать подстрекателей, руководителей и участников беспорядков, возвратить имущество помещичьих экономий. Невыполнение этих требований часто влекло за собой залп по толпе. Убитые и раненые служили доказательством серьезности выдвинутых требований. После этого, в зависимости от выполнения или невыполнения требований, или сжигались дворы (жилые и хозяйственные постройки) выданных "виновных", или деревня в целом. Однако тамбовские землевладельцы не были удовлетворены импровизированной расправой с восставшими и требовали введения военного положения по всей губернии и применения военно-полевых судов.

Повсеместно отмечалось широкое применение телесных наказаний населения восставших сел и деревень, отмеченных в августе 1904 г. В действиях карателей возрождались нравы и нормы крепостного рабства.

Иногда говорят: смотрите, как мало убила царская контрреволюция в 1905 - 1907 гг. и как много - революция после 1917 г. Однако кровь, пролитую государственной машиной насилия в 1905-1907 гг. нужно сопоставлять, прежде всего, с бескровностью Крестьянских выступлений того времени. Абсолютное осуждение казней, творимых тогда над крестьянами, которое с такой силой прозвучало в статье Л. Толстого»

Так описывает ситуацию тех лет одиниз наиболее квалифицированных специалистов в истории русского крестьянства В.П. Данилов, он был честный ученый, лично неприязненно относившийся к большевикам, радикальный антисталинист.

Новый министр внутренних дел в правительстве Горемыкина, а впоследствии – предсовмина (глава Правительства) – либерал Петр Аркадьевич Столыпин таким образом разъяснил позицию царского правительства: «Правительство в целях самозащиты вправе «приостанавливать все нормы права». Когда наступает «состояние необходимой обороны», оправданы любые средства и даже подчинение государства «одной воле, произволу одного человека».

Царское правительство, нисколько не стесняясь «приостанавливало все нормы права». Только по приговорам военно-полевых судов было повешено с августа 1906 по апрель 1907 1102 бунтовщика. Массовой практикой были внесудебные расправы – крестьян расстреливали, даже не выясняя, кто он, хороня, в случшем случае с надписью «бесфамильный». Именно в те годы как раз и появилась русская пословица «убьют и фамилии не спросят». Сколько погибло таких несчастных – незнает никто.

Выступления были подавлены, но только на время. Жестокое подавление революции 1905-1907 годов привело к десакрализации и делегитимизации власти. Отдаленными последствиями этого стала та легкость, с какой произошли обе революции 1917 г.

Неудавшаяся революция 1905-1907 г не решила ни земельных, ни продовольственных проблем России. Жестокое подавление доведенного до отчаяния народа загнало ситуацию вглубь. Но получившейся передышкой царское правительство не сумело, да и не желало воспользоваться, а ситуация была такой, что требовались уже экстренные меры. Которые, в конце концов пришлось проводить правительству большевиков.

Из проведенного анализа следует бесспорный вывод: факт крупных продовольственных проблем, постоянного недоедания большей части крестьян и частого регулярного голода в царской России конца XIX – начала XX вв. не вызывает сомнений. Систематическое недоедание большей части крестьянства и частые вспышки голода повально обсуждалась в публицистике тех лет, причем большинство авторов подчеркивало системный характер продовольственной проблемы в Российской Империи. В конце концов это и привело к трем революциям в течение 12 лет.

Достаточного количества освоенных земель для обеспечения всех крестьян Российской Империи в обороте тогда не было, а дать их могла только механизация сельского хозяйства и применение современных агротехнологий. Всё вместе это составляло единый взамиосвязанный комплекс проблем, где одна проблема была неразрешима без другой.

Что такое малоземелье крестьяне прекрасно понимали на своей шкуре и «вопрос о земле» был ключевым, без него разговоры о всяких агротехнологиях теряли смысл:

«Нельзя умолчать о том, - говорил - что много обвинялось здесь некоторыми ораторами крестьянское /79/ население, будто бы эти люди ни к чему не способные, ни к чему не годные и ни к чему вообще не подходящие, что насаждение у них культуры - работа тоже как будто излишняя и т. д. Но, гг., подумайте; на чем же это крестьяне должны применять культуру, если у них оказывается 1 - 2 дес. Никогда никакой культуры не будет.» Депутат, крестьянин Герасименко (Волынская губерния), Заседание Думы 1906

К слову, реакция царского правительства на «неправильную» Думу была незатейливой – она была разогнана, но земли от этого у крестьян не прибавилось и ситуация в стране оставалась, по сути, критической.

Вот такое было обыденностью, обычные публикации тех лет:

7. Новый энциклопедический словарь / Под общ. ред. акад. К.К.Арсеньева. Т.14. СПб.: Ф.А.Брокгауз и И.А.Ефрон, 1913. Стб.41.

8. Нефедов «Демографически-структурный анализ социально-экономической истории России. Конец XV– начало XXвека»

9. О. О. Грузенберг. Вчера. Воспоминания. Париж, 1938, стр. 27

10. Никита Мендкович. НАРОДНОЕ ПИТАНИЕ И КРАХ РОССИЙСКОЙ МОНАРХИИ В 1917г.

11. Вишневский А.Г. Серп и рубль. Консервативная модернизация в СССР. 1998 стр.13

12. С.А. Нефёдов. "О причинах Русской революции". Сборник "Проблемы математической истории", URSS, 2009 г.

13. Меньшиков М.О. Молодёжь и армия. 13 октября 1909 г. // Меньшиков М.О. Из писем к ближним. М., 1991. С.109, 110.

14. Б. П. Урланис Рост населения в Европе (Опыт исчисления). Б.м.: ОГИЗ-Госполитиздат, 1941. С. 341.

15. Новосельский «Смертность и продолжительность жизни в России». ПЕТРОГРАД Типография Министерства Внутренних Дел 1916 http://www.demoscope.ru/weekly/knigi/novoselskij/novoselskij.html

16. Энгельгардт А.Н. Из деревни. 12 писем. 1872–1887. СПб., 1999. С.351–352, 353, 355.

18. Меньшиков М.О. Национальный съезд. 23 января 1914 г. // Меньшиков М.О. Из писем к ближним. М., 1991. С.158.

19. Прохоров Б.Б. Здоровье россиян за 100 лет // Человек. 2002. №2. С.57.

20. Л. Н. Липеровский. Поездка "на голод". Записки члена отряда помощи голодающим Поволжья (1912 г.) http://www.miloserdie.ru/index.php?ss=2&s=12&id=502

21. Россет Э. Продолжительность человеческой жизни. М. 1981

22. Адамец С. Кризисы смертности в первой половине ХХ века в России и на Украине.

23. Урланис Б.У. Рождаемость и продолжительность жизни в СССР. М.,1963. с. 103-104

24. Сборник статистико-экономических сведений по сельскому хозяйству России и иностранных государств. Год десятый. Петроград, 1917. С.114–116. 352–354, 400–463.

26. В XIXвеке Россия имела шанс стать крупнейшим в мире экспортером зерна http://www.zol.ru/review/show.php?data=1082&time=1255146736

29. А. Н. Наумов Цит. М. К. Касвинов Двадцать три ступени вниз. М.: Мысль, 1978. С. 106

33. Арон Аврех. П.А. Столыпин и судьбы реформ в России Глава I. Аграрная реформа

34. Новый энциклопедический словарь. Под общ. ред. акад. К.К.Арсеньева. Т.14. СПб.: Ф.А.Брокгауз и И.А.Ефрон, 1913. Стб.41–42.

Почему в петербургских дворцах прятали ванны и где жили аристократы и студенты, чем пахли улицы дореволюционного города и как избавлялись от нечистот, почему у туалетов на черных лестницах не было дверей и как люди жили в домах при средней температуре 17 градусов?

Екатерина Юхнева

Какие квартиры в петербургских домах были самыми шикарными и где жили бедные студенты

В XIX веке самые дорогие квартиры в доходном доме находились на втором этаже. В них был парадный вход, окна выходили на улицу. Максимальное количество комнат, которое мне попадалось, - 21. Причем комнаты были площадью до 50 метров.

К концу XIX - началу XX века самые дорогие квартиры переместились выше. Это объяснялось в первую очередь распространением лифтов: подниматься на нем в квартиру считалось шикарным. А для второго этажа лифт не нужен.

Кроме того, с развитием транспорта и ростом города квартиры на втором этаже становились грязными, потому что всё, что скапливалось на улице, поднималось туда. К началу XX века самыми дорогими становятся третий и четвертый этажи. Если вы идете по центру Петербурга, то можно обратить внимание, что именно эти этажи зачастую выделены пилястрами, колоннами, арками.

Кабинет купца I гильдии Г. Г. Елисеева. Начало 1900-х годов. Фото из книги «Петербургские доходные дома. Очерки из истории быта»

Что интересно, в европейских городах традиционно селились слободами - это пошло со Средневековья. В одном районе жили ремесленники, в другом аристократы. В Петербурге же, как в новом городе, эта традиция не сложилась. Бедные квартиры располагались в тех же домах, что и богатые.

Можно представить себе красивый дом с окнами на Литейный проспект, где на втором и третьем этаже живут богатые горожане, а подвальный этаж сдан сезонным рабочим. И там живут несколько десятков человек - единственное, вход в эту квартиру будет не с парадной лестницы, а с черной.

По одной лестнице могли ходить сенаторы, богатые купцы и какой-нибудь студент, который снимал квартиру на последнем этаже. Может быть, в этом смешении была заложена нестабильность петербургского общества и, возможно, поэтому он стал городом трех революций.

Какие районы считались престижными и где строили дома с новейшими удобствами

Сначала самым фешенебельным районом города считался так называемый золотой треугольник, ограниченный Фонтанкой, Невским проспектом и Невой. Там были построены лучшие дворцы города. По этой причине строить там доходные дома было невозможно, и постепенно сдавать квартиры начали в особняках. Мы это видим на примере квартиры Пушкина, которая находилась в доме княгини Волконской.

При этом, поскольку особняки строились не для сдачи, квартиры там были несколько странными. У Пушкина, например, кухня располагалась этажом ниже. С такими удобствами к концу XIX века никто мириться бы не стал, и постепенно доходные дома стали появляться в Литейной части. Они строятся уже с водопроводом и ватерклозетами, то есть со всеми современными удобствами вплоть до домового парового отопления.

Спальня в барской квартире, 1915 год. Фото из книги «Петербургские доходные дома. Очерки из истории быта»

В начале XX века с появлением моста через Неву на Петроградскую сторону застраивался Каменноостровский проспект. Там были дома со всеми удобствами, в том числе встроенными в стену пылесосами (с центральной пылевысасывательной станцией, соединенной трубами со всеми квартирами - прим. «Бумаги» ). Точно так же до 15-й линии в это время застраивается Васильевский остров.

Как Петербург жил без канализации и какой запах стоял на улицах города

В Петербурге существовали сложнейшие системы фонтанов, поэтому технически водопровод в городе был с момента основания. Но он никому оказался не нужен.

В середине XIX века в Петербург приехал граф Эссен-Стенбок-Фермор, посмотрел, как в столице Российской империи моются из кувшинов, и сделал первый водопровод по улицам Знаменской (Восстания), Итальянской, Сергиевской (Чайковского). Вода подавалась водокачкой, стоявшей у Воскресенского моста. Но граф прогорел, потому что никто не хотел подключаться к этому водопроводу.

Водовоз. Фото: vodokanal.spb.ru

Постепенно в конце XIX века водопровод сначала устанавливают на левобережной части, а затем на правобережной.

Потрясающе, что с водопроводом почти 40 лет в Петербурге не было сливной канализации. До революции была только ливневая. Она есть до сих пор, ее можно опознать по крышкам люков с большими прорезями. Туда уходит снег и дождь.

Строительство канализации в Ленинграде в 1920-е годы. Фото: vodokanal.spb.ru

Вода из труб уходила в выгребные ямы, которые находились около каждой черной лестницы. В обычных домах это была выкопанная яма с земляными стенками - и жидкости всасывались в почву. При этом посередине двора обычно был колодец.

В лучших домах понимали, что это негигиенично, и делали бетонированные выгребные ямы. При наличии ванн, ватерклозета в эти резервуары попадало огромное количество воды. Вычерпывали ее оттуда золотари (ассенизаторы) ковшиками на длинной палке.

Что касается запаха, то в приличных домах на ямах были люки, где-то они даже закручивались крышкой. Запах был от другого: транспорт в основном гужевой, и, естественно, лошади оставляли следы своей жизнедеятельности. Поэтому Петербург был покрыт тонкой взвесью желтой пыли. В летние месяцы всё это стояло над городом. Отсюда пошла мода на дачи.

Почему справлять нужду при посторонних считалось нормальным и какие устройства дамы прятали под юбками

В XVIII веке отправление естественных надобностей могло совершенно спокойно происходить прилюдно. Женская прислуга ходила мимо мужчин, которые в то время справляли нужду, и их это нисколько не коробило. При этом в то время для женщины было неприличным показать лодыжку при посторонних.

В высших слоях общества это тоже считалось абсолютно естественным. Пышные наряды позволяли дамам справлять нужду где угодно. Например, Екатерина II принимала послов, сидя на своем переносном сундучке. Из-за широких юбок этого было как бы не видно. Точно так же дамы на балах пользовались специальным устройством бурдалю.

Бурдалю. Фото: Wikimedia.org

В доходных домах до конца XIX века были отхожие места: ниша с сиденьем и дыркой. Никакой кабинки и дверцы там не было. Этим удобством пользовались прачки, кухарки, прислуга.

Мы сейчас плохо себе представляем, каким оживленным местом была черная лестница: надо и дров принести, и воду, и на чердаке белье развесить. По ней всё время туда-сюда ходили люди, что не мешало тут же пользоваться отхожим местом.

Во дворах были ретирадники - то, что похоже на наши дачные удобства. Ими пользовались дворники и уличные торговцы. В последней четверти XIX века и в XX веке ретирадниками оборудованы все дворы. Где-то это кирпичные пристройки, в домах попроще - деревянные домики.

Общественных туалетов в городе не было вплоть до 1871 года. Содержимое ночных ваз и поганых ведер выплескивали прямо на улицы. Не совсем, правда, под ноги прохожим, а в канаву, которая шла вдоль улицы.

Какая температура в доме считалась нормальной и как согревались петербуржцы, если было холодно

Для отопления в квартирах использовали печи-голландки и круглые печи. Камины в Петербурге с практической точки зрения не любили - ставили только для красоты.

Печами получалось натопить воздух до достаточно высокой температуры, но это не считалось необходимым. Мы сейчас живем в слишком жарких помещениях, а тогда нормой считались 17 градусов тепла. При этом спали под пикейными одеялами, то есть под покрывалами с нашей точки зрения. Часто температура была еще ниже - 12–13 градусов. Тогда спали под пуховыми одеялами, но обязательно надевали ночные колпаки, потому что мерзла голова.

В домах носили ватные стеганые халаты. По теплоте это наши синтепоновые куртки. Чиновник приходил домой, снимал сюртук и надевал такой халат на брюки и рубашку. Потому что просто было холодно.

Разгрузка барж с дровами. Фото начала XX века

На зиму в окна вставляли вторую раму. Между рамами прокладывали специально сшитые мешки, набитые опилками. В самых богатых домах эти мешки были набиты ватой.

Чем петербургские дворцы поражали современников и как освещали квартиры в доходных домах

Свет в домах очень берегли. В квартирах была сделана система внутренних световых окон над дверями. Дневной свет использовался не только в комнатах, но и в темных коридорах, прихожих. Эти световые окна просуществовали вплоть до строительства хрущевок.

С появлением сначала керосинового освещения, а затем электричества были сделаны очень разумные лампы. Они опускались и поднимались при помощи рукоятки. Обычно посередине комнаты стоял большой круглый стол, за которым папенька читал газету, маменька что-то штопала, гимназист учил уроки, младшие дети играли в игрушки. И всё это с одной лампой.

Были еще переносные лампы. Причем керосиновые лампы сохранились с приходом электричества. Зажигать в комнате свет, чтобы пройти куда-то, было не принято.

Во второй половине XIX века современники поражались электрическому освещению в петербургских дворцах. Но стационарного электричества там не было. Была динамо-машина с проводами и лампами - что-то, напоминающее елочную гирлянду. Перед балом вызывали специальных электриков, они развешивали лампы - и когда начинался бал, вспыхивал яркий свет.

Причем поражались в основном дамы. Их макияж был рассчитан на свет керосиновых ламп, а в электрическом свете он смотрелся вульгарно.

В бытовом плане электрическое освещение очень долго не могло прижиться в Петербурге. В новых домах начиная с 1890-х годов было электричество. А старые дома переоборудовать трудно, поэтому во многих доходных домах электрическое освещение отсутствовало.

Как часто мылись петербуржцы и почему ванные комнаты было принято скрывать

В XVIII веке в петербургских дворцах знати стали появляться ванны. Они считались редкостными диковинками. Во второй четверти XIX века ванны стали обязательными во дворцах, при этом их часто маскировали, например, под бильярдный стол, а в шкафах-обманках прятали душ. Как любое служебное помещение его не считали нужным показывать гостям.

В квартирах ванны начали ставить в последней четверти XIX века. В больших квартирах богатых домов были индивидуальные ванны. Для жителей маленьких квартир существовали общественные ванны.

Старший дворник распределял расписание пользования ванными. Он же топил печку-водогрей. В шикарных домах были мраморные ванны, в средних - обычные эмалированные, в плохеньких - жестяные. Ванны принимали, выстилая ее простынкой. Мылись раз в неделю. Если в доме не было общественной ванны, то жильцы ходили в баню.