Какое чудовище бросилось со скалы когда эдип. Эдип античная мифология и история

Глава 4. Донской сфинкс, канадский сфинкс, петерболд Впервые эта мутация, дающая бесшерстных кошек, возникла в 60-х гг. прошлого века в Канаде, в провинции Онтарио.Сначала на свет появился безволосый котенок, которого впоследствии скрестили с его собственной матерью для

Лай, сын Лабдака из рода Кадма, был царем в Фивах. Он был женат на Иокасте, дочери фивапца Менокея, но не имел от этого брака детей. Страстно желая иметь наследника, он обратился к дельфийскому оракулу и получил от пего следующее предсказание:

Лай, нет тебе благословения в детях! Боги пошлют тебе сына, но ты погибнешь от руки его. Горе тебе и твоим потомкам!

Лай в ужасе рассказал жене о страшном предсказании. Оба они были так смущены и напутаны им, что когда Иокаста действительно родила сына, то Лай не захотел даже взглянуть на него. Спустя три дня он приказал бросить ребенка в диких горах Киферона, и при этом собственной рукой проколол ему ступни, чтобы он не мог спастись. Но пастух, которому было поручено бросить его в горах, сжалился над ни в чем неповинным ребенком и передал его другому пастуху, который пас стада коринфского царя Полиба. Сам лее он вернулся во дворец и донес Лаю, что его приказание исполнено.

После этого королевская чета, думая, что ребенок погиб в суровых горах, забыла и думать о мрачном предсказании. Между тем пастух Полиба заботливо перевязал ребенку израненные моги и назвал его по ранам Эдипом (Опухшие ноги). Сначала он ухаживал за ним сам, а потом передал его своему царю, который сильно привязался к мальчику и стал воспитывать его, как своего сына.

Сам мальчик, подрастая, был также вполне убежден в том, что он есть истинный сын и наследник Полиба. Поэтому он был сильно смущен, когда однажды какой-то старый подвыпивший коринфянин, рассердившись на него, сказал, что он не настоящий сын Полиба. Эдип сейчас же поспешил к царю и царице и потребовал от них объяснение непонятных ему слов; тщетно они разубеждали его и бранили старого болтуна - сомнение овладело душой юноши. Не находя себе покоя, он решил, наконец, отправиться к дельфийскому оракулу и вопросить его. Но это путешествие ие дало ему успокоения; напротив, Аполлон предсказал, что в будущем его ждет новое ужасное несчастье.

Беги своего отца, сказал он юноше, - ибо, если ты встретишься с ним, то ты убьешь его и женишься на своей матери.

Объятый ужасом, Эдип не решился вернуться обратно в Коринф, боясь, что там совершится над ним злая судьба, предсказанная ему, и направил свой путь в Беотию.
Он шел пустынной, узкой тропинкой между Дельфами и Даулией, как вдруг па одном повороте встретил колесницу, в которой сидел старец с возницей и глашатаем. Возница грубо столкнул его с дороги, за что вспыльчивый Эдип сильным ударом сшиб его с колесницы. Тогда старец нанес Эдипу сильный удар по голове остроконечной палкой, бывшей в его руке, так что у него показалась кровь. Этот удар окончательно вывел Эдипа из себя; взмахнувши своей дорожной дубиной, он опустил ее с ужасной силой на голову старца, и тот, обливаясь кровью, мертвый пал со своего сиденья. Юноша был в полной уверенности, что убил просто упрямого беотийца с его слугой, так как старец не имел никаких знаков, которые бы указывали на его более высокое положение. На самом же деле это был Лай, король Фив, направлявшийся к оракулу в Дельфы; так исполнилось ужасное предсказание, два раза сделанное оракулом.

Незадолго перед этим около Фив появилось ужасное крылатое чудовище, называвшееся Сфинксом; спереди оно имело вид девушки, задняя же часть его была львиная. Это чудовище, сестра адского Цербера, поместилось на скале и оттуда предлагало фиванцам разного рода загадки. Если спрашиваемый не мог разрешить их, то Сфинкс разрывал его на куски; таким образом уже погиб родной племянник Иокасты, сын ее брата Креона, захвативший после смерти Лая власть в свои руки. Это бедствие побудило, наконец, фиванских князей объявить, что тот, кто освободит город от чудовища, получит в награду Фиванское царство и руку царицы.

Как раз в тот день, когда это было возвещено, Эдип, усталый от своих странствований, подходил к воротам Фив. Опасное приключение прельстило его, и, кроме того, он в силу ужасного предсказания оракула не особенно дорожил своей жизнью. Он смело поднялся на скалу и позволил Сфинксу предложить себе загадку; она гласила следующее:

Назови мне животное, которое утром ходит на четырех ногах, в полдень на двух и вечером на трех! Сила и скорость его движений бывает меньше всего тогда, когда оно имеет большее количество ног.

Загадка не смутила умного юношу; он улыбнулся и сейчас же дал ответ.

Животное это - человек, - сказал он, - который по утру своей жизни ходит на двух руках и двух ногах; в полдень своей жизни, когда он становится наиболее сильным, ходит на двух ногах, и к вечеру жизни, когда слабеет и становится стариком, он ходит с помощью палки, которая становится для него третьей ногой.

Загадка была разгадана, и Сфинкс, полный досады и страха, сам бросился со скалы и расшибся до смерти. Эдип же получил в награду Фивы и руку королевы Иокасты. Эта последняя родила ему четырех детей - двух близнецов Етсокла и Полиника и затем двух дочерей Антигону и Йемену. Так сбылась и вторая часть ужасного предсказания.

Но истинный смысл всего совершившегося был долгое время скрыт ото всех, и Эдип еще несколько лет счастливо правил Фивами. Наконец, боги наслали на страну чуму, против которой не помогали никакие средства. Испуганные фиваицы искали помощи и защиты против страшного бедствия у своего короля, которого они считали любимцем богов. Эдип, не будучи в состоянии ничего сделать, послал Креона в Дельфы вопросить бога о том, как избавиться от ужасной болезни.

Ответ оракула был неутешителен. Бог говорил, что на стране лежит тяжелым проклятием неотомщенное злодейское убийство Лая; он приказывал найти преступника и изгнать его из пределов страны. Эдип, на котором лежала обязанность примирить богов со страной, призывал всех сообщить все, что им известно об убийстве Лая, обещая за это большую награду и благодарность всей страны. Он позвал, кроме того, слепого Тиресия, пользовавшегося большим уважением и любовью за свой дар ясновидения. Слепой старец явился в сопровождении мальчика на народное собрание, где Эдип просил его навести их на след преступника.

Тиресий испустил крик отчаяния.

Ужасно знание, - воскликнул он, - которое открывает познающему только преступление. Позволь мне молчать, и не пытайся открыть смысл изречения оракула!

Напрасно король просил старца открыть тайну, напрасно молил о том же народ, стоя на коленях, - ясновидец не произносил больше ни слова. Тогда Эдипа обуял гнев, и он осмелился оскорбить старца, назвавши его соучастником убийцы. Это обвинение заставило Тиресия прервать свое молчание, и он вскричал:
- Если ты хочешь знать это, так слушай! Ты сам тот изверг, из-за которого гибнет этот город! Ты - убийца царя! Ты опозорил свой род, женившись на собственной матери!

Эдип в своем ослеплении начал бранить прорицателя лжецом и шарлатаном, подкупленным Креоном, но тем суровее становились обличение Тиресия; он предрекал ему и всему его роду проклятие богов и, наконец, разгневанный, приказал своему мальчику увести себя. Между тем пришел Креон, и между ним и Эдипом завязалась перебранка, которую Иокаста тщетно пыталась прекратить. Она, со своей стороны, так же ослепленная, как и Эдип, громко проклинала Тиресия.

Как мало знает этот прорицатель, - восклицала она, - лучше всего видно на этом примере! Мой первый супруг Лай получил некогда предсказание, что он умрет от руки сына. Но наш единственный сын погиб в пустынных горах трех дней от рождения, а мой муж был убит на перекрестке разбойником!

Эти слова глубоко поразили Эдипа.

Лай был убит на перекрестке? - спрашивал он тревожно. - Опиши мне его вид, сколько лет было ему тогда?

Он был большого роста, - отвечала Иокаста. - Первые старческие белые локоны украшали его голову, а своей осанкой и лицом он походил на тебя.

Тиресий прав! - смущенно произнес Эдип, который впервые начал предчувствовать истину. Со страхом он начал расспрашивать дальше, но все признаки сходились, и ужасное предчувствие начало превращаться в уверенность.

Как раз в это время явился посол из Коринфа и сообщил, что отец Эдипа, Полиб, умер и освободившийся трон ждет его. Иокаста еще раз начала торжествовать.

Так вот какова правдивость божеских предсказаний! - восклицала она. - Тебе было предсказано, что ты убьешь своего отца, а, между тем, он тихо скончался от старческой слабости в своей постели.

Но совсем иначе это известие подействовало на Эдипа, который сейчас же вспомнил подвыпившего коринфянина, впервые поселившего в нем подозрение о его происхождении. Посол рассеял в нем последние остатки сомнения. Это был тот самый человек, которому пастух Лая передал ребенка вместо того, чтобы бросить его в пустынных горах. Он легко смог доказать Иокасте и Эдипу, что последний, хотя и был наследником Полиба, но был не родным, а только приемным сыном его.

Теперь все сомнения были развеяны, и весь ужас его поступков предстал перед глазами Эдипа. Оглашая воздух криками отчаяния, метался Эдип по улицам города, прося всех попадавшихся на его пути дать ему меч, чтобы умертвить себя и свою мать. Но все с ужасом сторонились его, и он, измученный, вернулся во дворец. А там его ожидало уже новое ужасное несчастье; Иокаста, подавленная сознанием своего ужасного, хотя и невольного преступления, повесилась, и Эдип нашел только ее холодный труп. Со стонами освободил он из петли тело и, положив его на землю, снял золотые застежки, бывшие на груди Иокасты. Высоко подняв их правой рукой, он проклял в безумии себя и свое зрение и с силой воткнул золотые острия застежек в свои глаза, пока из них не брызнул поток крови. Затем он приказал вывести себя из дворца и отвести на площадь, чтобы покаяться перед народом в своих преступлениях, сделавших из него проклятие для всей страны. Слуги исполнили его желание, но народ встретил своего любимого царя с состраданием, и никто не выказал ему ни малейшего презрения. Сам Креон поспешил к нему, чтобы выразить свое сочувствие.

Подавленного горем Эдипа тронула эта доброта; он передал свой трон Креону, который должен был царствовать до тех пор, пока не подрастут сыновья Эдипа, и просил у него защиты и покровительства для своих дочерей. Он просил похоронить свою несчастную супругу и дать ему провожатых, которые отвели бы его на гору Киферон, где он хотел кончить жизнь согласно воле богов.

Креон исполнил его просьбу, и уже на следующее утро Эдип отправился в путь, желая как можно скорее окончить все расчеты с жизнью, сделавшейся для него одним сплошным позором. Обе дочери, Антигона и Йемена, провожали его до самых ворот города и со слезами умоляли его вернуться назад. Но он был неумолим, и тогда, в момент расставания, Антигона заявила, что будет и дальше сопровождать его; она уговорила свою младшую сестру Йемену остаться с братьями и своими заботами заменить им погибшую мать.

И вот Антигона отправилась с отцом на чужбину, разделяя с ним нужду и голод во время долгих странствований по безводным пустыням и диким лесам. Вместо того, чтобы наслаждаться беззаботной жизнью у братьев, нежной девушке приходилось теперь страдать под палящими лучами солнца и проливными дождями, отдавая последний кусок хлеба несчастному отцу. Дорогой Эдип переменил свое намерение и решил прежде всего посетить оракула Аполлона; там ему было предсказано, что он получит успокоение не прежде, чем придет в назначенную ему страну, где суровые богини Эвмениды прекратят свое преследование и оставят его.

Выполняя предсказания бога, бродил Эдип по греческим странам, питаясь милостыней, которую подавали ему и его дочери сострадательные люди.
После продолжительного странствования они пришли в афинскую область Колон. Там находилась, как они узнали у жителей, роща Эвменид, под именем которых афиняне чтили Эринний. В Афинах в это время царствовал славный Тезей; узнав о прибытии Эдипа, он сейчас же поспешил в Колон и дружелюбно встретил несчастного странника.

Мне небезызвестна, бедный Эдип, твоя судьба, - сказал он, - и она глубоко трогает мою душу. Скажи мне, чего ты хочешь в Колоне. - Дай мне убежище, о царь, и могилу - вот все, в чем я нуждаюсь теперь, - ответил Эдип.

Тезей предложил ему или отправиться с ним в Афины, или остаться в Колоне; Эдип избрал второе, так как предчувствие говорило ему, что здесь суждено ему найти последнее успокоение. Царь охотно исполнил его желание, - и Эдип, полный благодарности, произнес торжественное благословение над Афинами; затем он попросил проводить его на то место, где он должен был умереть.

В сопровождении своей дочери и избранных граждан Колона углубился он в мрачную темноту рощи Эвменид. Не было нужды вести Эдипа; двигаемый какой-то чудесной силой, слепец шел один впереди всех и указывал остальным дорогу к месту, предназначенному судьбой.
В середине этой рощи находился ход под землю, к прикрытому отверстию которого со всех сторон сходилось множество тропинок; этот ход, как гласило сказание, вел в подземное царство. Здесь остановился Эдип; он снял свое запыленное платье, смыл с себя всю грязь и пот, накопившиеся за время его долгих скитаний и облачился в красивые одежды, подаренные ему Тезеем.

Когда он кончил омовение и переодевание, внезапно из-под земли раздался удар грома и в воздухе прозвучал повелительный голос:

Не медли более, Эдип!

Нельзя было решить, откуда прозвучали эти слова, с неба или из-под земли.
Эдип, услыхав их, подозвал к себе Тезея и вложил в его руку руку своей дочери, прося его взять ее под свое покровительство и защиту.
Затем он простился с окружающими и приказал им, не оборачиваясь, удалиться от него. Только один Тезей мог подойти с ним к самому отверстию преисподней.
Антигона и колонские граждане молча исполнили его приказание и удалились от него, не смея повернуть назад своих взоров.
И тогда произошло великое чудо. Темное отверстие подземного царства тихо и бесшумно поглотило Эдипа, и он плавно, как на крыльях, начал спускаться в глубину. Тезей стоял около края отверстия, закрыв рукою глаза, точно стараясь защитить их от яркого видения. Совершив короткую молитву, король подошел к Антигоне и уверил ее в своем покровительство. После этого он возвратился вместе с ней в Афины, откуда через некоторое время отправил ее, по ее желанию, в Фивы.

Так тихо и мирно закончил свою полную испытаний жизнь страдалец Эдип.

А начался этот кошмар еще в Коринфе, во время состязаний. Не было равных Эдипу в ловкости и силе. Один из побежденных, сетуя на свое поражение, обозвал его, сына царя Полиба, «найденышем». Потрясенный, Эдип бросился к родителям, требуя объяснить, сын он им или нет.

Родители переглянулись, а потом отец ответил твердо, слишком твердо:

– Первое слово, которое ты произнес, было обращено к моей супруге, я же помог сделать тебе первый шаг, Эдип!

Ощущая в этих словах недоговоренность, Эдип отправился в Дельфы и там обратился с тем же вопросом к оракулу. Пифия, забившись в судороге, закричала:

– Мне страшно! Мне страшно! Ты, Эдип, убьешь своего отца и женишься на своей матери.

Выйдя из святилища, Эдип поклялся никогда не возвращаться в Коринф и не переступать порога родительского дома. Таким образом он надеялся избежать предсказанного, не веря в своей юношеской самоуверенности во всемогущество судьбы. Эдип решил направиться в Фивы, в город Кадма, о богатстве которого много слышал. Принять это решение было нелегко. Уйти, не простившись с любимыми родителями? Жить на чужбине среди незнакомых людей? Сумеет ли он там обрести спокойствие и начать новую жизнь?

Занятый своими мыслями, Эдип не услышал стука колес. Выехавшая из-за поворота дороги колесница едва не наскочила на него, сама чуть не свалившись в пропасть. Возничий, остановив коней, ударил Эдипа бичом по плечу. Почувствовав жгучую боль, юноша вскочил на подножку и сильным ударом столкнул дерзкого раба на землю. Лежа в пыли, тот осыпал его проклятиями. И в это время восседавший на колеснице старец ударил Эдипа посохом. Выхватив палку, Эдип нанес ответный удар и не оборачиваясь пошел своей дорогой. Этому дорожному происшествию он не придал никакого значения и не чувствовал себя виноватым: ведь его оскорбили первого и он защищался.

Через некоторое время Эдип увидел ту же колесницу, мчавшуюся в противоположном направлении. Он продолжил свой путь и шел всю ночь. Когда же показалась заря нового дня, Эдип увидел, что дорога запружена огромной толпой. Остановившись около кучки людей, рассуждавших, размахивая руками, из обрывков фраз он понял, что в окрестностях Фив появилось чудовище, не пускавшее путников в город, пока кто-нибудь не разгадает его загадку. Если верить этим людям, уже четверо пытались это сделать, но погибли в объятиях чудовища, которое называли Сфинксом, и никто больше не желал испытывать судьбу.

При слове «судьба» Эдип принял решение.

– Где этот Сфинкс? – спросил он, обращаясь к фиванцам.

Все обернулись, обратив на чужеземца испуганные и удивленные глаза. «Неужели этот смельчак, зная о судьбе предшественников, решится на поединок с коварным чудовищем? Ведь нам всем надо попасть домой, к родителям, женам и детям! А что заставляет рисковать жизнью его? Как будто нет других городов, где и не слышали о любознательном чудовище!»

– Где этот Сфинкс? – повторил Эдип.

Протянулась чья-то рука, и послышался дрожащий голос:

– Вон там…

Если бы фиванцы знали о предсказании, данном чужеземцу в Дельфах, он бы не казался им ни безрассудным смельчаком, ни безумцем. Эдип рассудил, что ему ничего не угрожает, поскольку гибель в объятиях сфинкса противоречит предсказанию оракула. «Погубленный чудовищем не сможет стать убийцей отца и мужем матери», – рассуждал он. И вообще смерть не пугала Эдипа, потому что он был никому не нужен и ни в ком не нуждался.

Чудовище, к удивлению Эдипа, оказалось не змеем, а существом с миловидным женским личиком на туловище львицы. «И вовсе ты не Сфинкс, а Сфинга, – думал Эдип. – Тебя одолело женское любопытство? Или, может быть, ты явилась в наш мир не по своей воле? Кому-то там под землей необходимо, чтобы у смертных возникали загадки и на них давались ответы. Чего же тебя пугает, полудевица-полульвица? Почему ты дрожишь всем телом? Я не собираюсь на тебя напасть! Смотри, я безоружен. Меч пришлось оставить по дороге. Тебя волнует что-то другое…»

Если бы не свалившиеся на него беды, Эдип, может быть, никогда не разгадал бы этой загадки. Но в памяти его вспыхнули слова отца: «Я помог тебе сделать первый шаг». Он живо представил себе ползающего на четвереньках младенца и отца, протягивающего ему руку: «Пойдем, Эдип!» Он вспомнил старца с посохом. Голова еще немного болела от удара. И Мнемосина, соединив эти два воспоминания, безошибочно выдала разгадку:

– Человек! Человек! Человек!

При этих словах личико Сфинги мучительно перекосилось, чем-то напомнив лицо пифии, произносившей: «Мне страшно!» Повернувшись, чудовище кинулось вниз со своего утеса и разбилось о камни.

Эдип разгадывает загадку Сфинкса

«Человек, – думал Эдип, шагая к дороге. – В раннем детстве он ползает, затем ходит на двух ногах, презирая своих братьев четвероногих, в старости же опирается на посох. Человеку судьба дает загадки, и, хочет он этого или нет, на них надо отвечать. Не разгадаешь – пеняй на себя. Разгадаешь – погибнет Сфинга. Конечно, она чувствовала, что я найду разгадку. Ей, бедняге, хотелось жить…»

Завидев Эдипа, неторопливо шагающего к дороге, толпа с ликованием кинулась ему навстречу. С криками «Царь! Царь!» его подхватили и понесли на руках.

– Что вы со мною делаете? – вопрошал Эдип, пытаясь вырваться. – Какой я вам царь? Я – Эдип.

– Эдип царь! Царь Эдип! – радостно подхватила толпа. Его опустили на землю, только когда внесли во дворец. Юноше объяснили, что согласно решению народа царем Фив становится тот, кто освободит город от Сфинкса. Он же станет супругом царицы-вдовы Иокасты.

Из царских покоев вышла женщина, вся в черном, с суровым, неподвижным от горя лицом.