July 15th, 2013 , 09:40 pm

Очередное историческое путешествие приведет читателей в Петербург 1830—1840-х годов. Время, когда город становился все более многоликим. Это и литературная столица «золотого века» русской поэзии, и чиновничий и военный город, и стремительно растущий индустриальный центр державы. В те годы в Петербурге на смену классицизму приходит новый стиль — эклектика, «архитектура умного выбора». И увидеть все эти изменения можно будет глазами великого художника Карла Брюллова.

После многих лет разлуки с Санкт-Петербургом художник Карл Брюллов шел по Невскому проспекту и впитывал знакомые с детства звуки и запахи, отдавшись на волю людского потока, который нес его по тротуару... Весна 1836 года в Петербурге выдалась на диво ранней и теплой. Во все времена раннее весеннее тепло приносило несравненное наслаждение петербуржцам, измученным долгой, темной, слякотной зимой. В тот год солнце быстро справилось со снежными сугробами на центральных улицах. Гоголь писал тогда: «Тротуары сухи, джентльмены в одних сюртуках с разными палками, вместо громоздкой кареты несутся по паркетной мостовой полуколяски и фаэтоны... в окна магазинов вместо шерстяных чулков глядят кое-где летние фуражки и хлыстики»...

Он не был в Петербурге почти 15 лет. В 1822 году, еще при Александре I, Брюллов, как один из блестящих выпускников Академии художеств, был послан на стажировку в Италию, да и задержался там. Уехал он талантливым, подающим надежды молодым художником, а вернулся прославленным мэтром, создателем картины «Последний день Помпеи», которая потрясла Милан, устроивший Брюллову овацию в театре Ла Скала, а затем и Париж с победоносным для живописца Салоном.

В 1834 году картину привезли в Петербург и выставили в Академии художеств. И тонкие знатоки живописи, и профаны, видавшие в своей жизни только лубочные картинки в трактире, толпами валили в Академию, чтобы увидеть знаменитое полотно.

Огромная картина обладала какой-то влекущей к себе волшебной силой, близкой к магии катастрофы, когда человек не может оторвать глаз от страшного зрелища грандиозного разрушения... Итак, слава прибежала на родину раньше, чем вернулся сам Брюллов, а потому он, вступив на невский берег, был уже самым популярным художником в России, хотя тогда его на улице еще никто не узнавал. Впрочем, в то майское утро Брюллов, обычно капризный и мелочный в отношении этой самой славы, был даже рад своему временному инкогнито — никто не мешал ему рассматривать родной город, который за эти годы разлуки стал другим, даже порой незнакомым. Острый глаз художника подмечал перемены памятного ему городского пейзажа, искажение знакомых с детства перспектив. За каждым поворотом как по мановению волшебной палочки возникали неведомые прекрасные здания, казалось, стоило закрыть глаза и они, как миражи в пустыне, исчезнут...

Николаевский Петербург был не чета Александровскому, который больше походил на грандиозную стройку, на некое царство заборов, толпящихся вокруг новых сооружений. Теперь, при императоре Николае I, эти здания были закончены и уже блистали своей вечной красотой. Архитектор Карл Росси к моменту возвращения Брюллова уже несколько лет ничего не строил. Еще в 1832 году рано постаревший и больной, он отпросился в отставку и до самой смерти в 1849-м не прикасался к карандашу. Это удивительно! Казалось, что он до срока исчерпал себя до дна, разом выплеснув всю свою гениальную энергию на улицы и площади Петербурга, и, опустошенный, замер в ожидании смерти. К 1832 году он закончил не только триумфальный ансамбль Главного штаба, но и многое другое из задуманного. Вернувшегося же в Петербург Брюллова Росси потряс совершенно новым, неожиданно величественным и одновременно камерным ансамблем площади Александрийского театра. И с земли, и с высоты птичьего полета этот ансамбль и сейчас поражает гармонией самых разнообразных объемов. Это и особняком стоящий театр с квадригой лошадей в колеснице Аполлона, парящей над площадью, это и здания Публичной библиотеки со статуями античных мудрецов, свободно расположившиеся под щитом-эгидой богини Афины, а позади театра — удивительная улица из двух домов, прославленная гармонией соразмерности. Это и изящные павильоны Аничкова сада с его фонарями и решетками — все это слагается в единую, неповторимую архитектурную мелодию, в которой каждая нота на своем месте, даже памятник Екатерине, поставленный позже.

Подобный восторг перед творениями Росси Брюллову в тот день пришлось испытать еще дважды — когда он увидел грандиозный, как Парфенон, Михайловский дворец и перед его глазами предстали соединенные аркой здания Сената и Синода, напоминающие своими десятками колонн архитектурный «орган». Росси еще раз показал себя великолепным мастером нескучной симметрии и гармонии, которого превзойти невозможно. Он сумел выполнить сложнейшее задание Николая I — создать для этих двух высших государственных учреждений здание, сопоставимое по размеру и убранству с вытянувшимся напротив Сената и Синода Адмиралтейством. Гением Росси все эти три сооружения замкнулись в единый ансамбль Сенатской площади вместе с Конногвардейским манежем, бульваром и Медным всадником в центре.

Совсем неподалеку от этого шедевра развернул свою работу Огюст Монферран. Его «полем» стала Адмиралтейская площадь. Здесь он, порой отвлекаясь на другие заказы, строил почти полвека. Сначала величественное здание с тремя фасадами — дом Лобанова-Ростовского, практически одновременно взявшись за весьма рискованное дело — перестройку Исаакиевского собора.

Брюллов же, стоя перед ним в то майское утро, даже не догадывался, что довольно скоро его пригласят расписывать стены собора. За эту работу Брюллов возьмется с жаром — быть русским Леонардо Исаакия для художника значило войти в бессмертие... Ну а в мае 1836-го он мог увидеть, что дело у Монферрана заметно продвинулось: уже стояли на своих местах все темно-красные гранитные колонны портиков, а само здание «доросло» до высоты их капителей. Вообще же, француз Монферран был замечательным инженером. Когда на установку первой колонны Исаакия 20 марта 1828 года прибыла вся царская семья, то ждать ей пришлось недолго — подъем огромной колонны занял всего 45 минут. Что было на 5 минут дольше, чем подъем из ямы знаменитого Царь-колокола в Кремле, который отлить-то отлили, а из ямы вытащить до прибытия Монферрана не могли без малого 100 лет. И уже совсем непревзойденным его инженерным подвигом стало водружение на Дворцовой площади грандиозной Александровской колонны.

Эта колонна, посвященная Александру I, стала «последней точкой» в работе нескольких поколений архитекторов, украшавших парадный центр Петербурга. Важно, что общим результатом их работы стала не просто «застройка», а уникальный ансамбль ансамблей. Великолепные здания стоят вокруг площадей, которые в свою очередь сливаются с пространством Невы. Самой природой созданная между Петропавловской крепостью, Стрелкой Васильевского острова и Зимним дворцом, водяная (а зимой — ледовая) площадь плавно перетекает в вереницу рукотворных площадей. Дворцовая, Адмиралтейская (ныне Адмиралтейский проспект и Александровский сад), Сенатская (ныне Декабристов), а также Биржевая и Марсово поле — образуют величественный комплекс открытых городских пространств, демонстрирующих единство природных и рукотворных творений. Известно, что идея «анфилады» площадей вдоль Невы была заложена еще в планах архитектурной комиссии в 1762 году, но вот осуществлена была только в Николаевскую эпоху.

Эти площади, слитые воедино своей историей и архитектурным исполнением, совершенно непохожи друг на друга. Дворцовая, стянутая упругой дугой здания Главного штаба, как бы сворачивается воронкой вокруг Александровской колонны. Адмиралтейская, еще до того как распалась на проспект и городской сад, являла собой грандиозный плац, на котором выстраивалась в торжественные дни вся русская гвардия. Прохладой Невы и горькой памятью братоубийства декабря 1825-го дышит соседняя с ней Сенатская с «кумиром на бронзовом коне», а за ней раскинулась Исаакиевская — место, где в Мариинском дворце расположатся Госсовет и Министерство государственных имуществ и встанет памятник самому Николаю I.

В 1839 году французу Кюстину, привыкшему к тесному уюту Парижа, анфилада петербургских площадей показалась пустырем, окруженным редкими строениями. Для русского же человека эта цепь — архитектурный символ целой эпохи великой империи...

В неразрывной слитности архитектуры и природы, в удивительном сочетании тонких северных красок и оттенков есть своя глубина, ясность и акварельное изящество.

На Сенатской площади Брюллов взял извозчики и по самому старому на Неве наплавному Исаакиевскому мосту отправился на Васильевский остров, мимо Академии художеств, к дому родных, живших на Среднем проспекте. Как только экипаж оказался на набережной Васильевского острова, Брюллова окружили иная атмосфера, иные звуки.

Где-то внизу, под настилом пристани, хлюпала вода, а корабли скрипели канатами и терлись бортами друг о друга. Васильевский остров уже давно простился с мечтами Петровской поры о том, чтобы стать центром столицы. Зато он лежал ближе всего к морю. Здесь, как нигде в другом месте, ощущалось присутствие Балтики. Остров жил своим портом, охватившим набережные Большой и Малой Невы. Новостью для Брюллова в порту могла оказаться новостройка — изящное, благородное классическое здание, сооруженное в 1832 году архитектором И.Ф. Лукини для вполне прозаической таможни. Брюллов вряд ли мог не оценить ставшего характерным для Стрелки разительного сочетания внешней помпезности и утилитарного, коммерческого назначения зданий — ведь расположившийся рядом на высоком подиуме роскошный античный храм был таким же «перевертышем» — шумной, грязноватой Биржей.

Встреча с родными была радостной — все они гордились славой сына выходца из Франции резчика Поля Брюлло. Триумфом стало и его появление в Академии художеств, и встреча с ее профессорами и учениками, куда Брюллов шестилетним карапузом пришел за руку с братом Александром (ставшим потом крупным архитектором), чтобы учиться живописи.

Впрочем, вернувшись в Петербург, Брюллов не долго наслаждался отдыхом. Он стал преподавать в Академии, и в его мастерской можно было увидеть людей знаменитых. Сюда наведывались даже царь с царицей, чтобы посмотреть, как работает Карл Великий (так звали Брюллова окружающие).

В 1837-м вместе с поэтом В.А. Жуковским и обер-гофмейстером двора меломаном М.Ю. Виельгорским он решил затеять необыкновенное дело. Брюллов написал портрет Жуковского, потом «заговорщиками» была устроена лотерея, в ходе которой картину купила императрица, а вырученные за нее 2,5 тысячи рублей пошли на выкуп крепостного художника Тараса Шевченко.

Почти всех их, как поодиночке, так и группами, можно было увидеть на том Невском проспекте, ставшем хорошо знакомым нам по гравюрам знаменитой панорамы B.C. Садовникова.

Вообще, Невский служил прекрасной архитектурной декорацией, на фоне которой проходила интеллектуальная жизнь столицы. Если приглядеться к той части панорамы Садовникова, где изображена Голландская церковь, можно заметить Пушкина, гуляющего по Невскому в высоком цилиндре. Это — почти фотография. Как писал современник, «в числе гулявшей по Невскому публики почасту можно было приметить и А.С. Пушкина». Совсем рядом, на Мойке, в доме № 12, он нанимал квартиру, и именно здесь развернулась последняя трагедия поэта.

Как и у каждого петербуржца, у Пушкина была своя «тропа» по Невскому. Здесь или поблизости жили или служили его приятели и знакомые — идет ли речь о салоне в доме А.Ф. Воейкова (там же жил и Жуковский), о Публичной библиотеке, которой управлял его друг А.Н. Оленин и где работали И.А. Крылов и Н.И. Гнедич. Тут, на «книжной версте» Невского проспекта (от его начала до Аничкова моста), для Пушкина и других литераторов было подлинное средоточие бесчисленных книжных и нотных лавочек и магазинов, редакций, издательств, типографий. С радостью встречали Брюллова как в книжном магазине и библиотеке А.Ф. Смирдина, так и во множестве кофеен и кондитерских, где всегда можно было почитать свежие газеты, посидеть с друзьями. Одну из этих кондитерских — заведение Вольфа и Беранже на углу Невского и набережной Мойки — знают все. Отсюда Пушкин отправился на Черную речку. Здесь и в послепушкинскую эпоху вовсю кипела литературная жизнь. В ту же кондитерскую Вольфа и Беранже в 1846 году зашли два литератора — поэт А.Н. Плещеев и писатель Ф.М. Достоевский. И именно здесь они случайно познакомились с Буташевичем-Петрашевским, что, как известно, резко переломило жизнь Достоевского и привело его на каторгу.

Столичная жизнь почти тотчас закрутила, увлекла Брюллова, и он частенько отправлялся со своего острова на материк — на Адмиралтейскую сторону да на Невский. Что и немудрено — тогда в этой части города жили рядом, собирались, сидели в одних салонах и кондитерских, спорили, дружили, ссорились необыкновенно талантливые люди: Пушкин, Гоголь, Глинка, Жуковский, Крылов, Тропинин, Вяземский, Одоевский и многие другие.

Впрочем, с началом 1840-х годов центр писательской жизни сместился к «литературному» дому у Аничкова моста, где жили В.Г. Белинский, И.С. Тургенев, И.И. Панаев и Д.И. Писарев. Сюда к Белинскому приходили Н.А. Некрасов, И.А. Гончаров, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой — в общем, вся русская классическая литература...

Разнообразная и интересная музыкальная жизнь Петербурга в 30—50-х годах XIX столетия также происходила на Невском и рядом с ним. Брюллов, с юности очарованный Италией, не пропускал концерты многочисленных итальянских гастролеров, особенно певцов. Кроме Зимнего и Мраморного дворцов, концерты, оперные спектакли, маскарады и балы проходили в Аничковом и Строгановском, а также в их садах, на летних эстрадах. Летом концерты часто устраивались за городом, особенно славился Павловский «воксал» возле Павловского парка. Своей утонченностью был известен музыкальный салон братьев Михаила и Матвея Виельгорских в доме на Михайловской площади, построенном для них Росси. Здесь концертировали самые великие музыканты того времени: Ф. Лист, Г. Берлиоз, Р. Шуман. На Невском были открыты многочисленные «музыкальные клобы» и концертные залы. Самым известным из них стал зал в доме приятеля Пушкина В.В. Энгельгардта, называемый в объявлениях «Старой филармонической залой супротив Казанского собора» (ныне Малый зал филармонии).

С 1830 года тут проводились грандиозные маскарады, на которых бывали и Николай I, и императрица Александра Федоровна, и двор. Позже здесь начались филармонические концерты, сюда стали приезжать знаменитости. На долгие годы Брюллов и его современники запомнили феерические выступления Ф. Листа. Как писал бывший на концерте 8 апреля 1842-го В.В. Стасов, Лист быстро протиснулся сквозь толпу, подошел к возвышавшейся в центре зала эстраде, на которой стояли два фортепьяно, вспрыгнул, минуя ступеньки, на эстраду, резко сорвал с рук белые перчатки, бросил их на пол, под рояль, «раскланялся на все четыре стороны при таком громе рукоплесканий, какого в Петербурге с самого 1703 года еще, наверное, не бывало, и сел. Мгновенно наступило в зале такое молчание, как будто все разом умерли, и Лист начал виолончельную фразу увертюры «Вильгельм Телль» без единой ноты прелюдирования. Кончил свою увертюру, и пока зала тряслась от громовых рукоплесканий, он быстро перешел к другому фортепьяно и так менял рояль для каждой новой пьесы, являясь лицом то к одной, то к другой половине зала»...

Город при Николае I пережил два потрясения. Одно из них было страшным, другое — удивительным. Страшным событием стал пожар Зимнего дворца в ночь на 17 декабря 1837 года, вспыхнувший в неисправном дымоходе одной из дворцовых печей. Зрелище грандиозного, видимого со всех концов города пожара было похоже на ожившую картину Брюллова.

В непроглядной зимней тьме ярко полыхал царский дворец, и огромная молчаливая толпа зевак стояла на морозе все 30 часов, пока длился пожар.

Дворцовая площадь, оцепленная плотным кольцом солдат, вся была заставлена мебелью, зеркалами, редкими картинами, скульптурами, светильниками и прочими баснословными богатствами, вынесенными наспех из дворца. Благодаря мужеству солдат и толковому руководству самого императора Николая удалось спасти многие воинские реликвии: знамена гвардейских полков, картины Военной галереи 1812 года, утварь дворцовых церквей,убранство царских покоев. А с помощью возведенной кирпичной перегородки удалось отбить у огня сокровищницу мирового искусства — Эрмитаж. Когда пожар стих, перед людьми предстало страшное зрелище — обгорелые стены, обрушившиеся потолки и перекрытия, чад и вонь тлеющих обломков. Восстановление дворца началось почти сразу же после катастрофы. Основная тяжесть реставрационных работ легла на архитекторов

В.П. Стасова, брата Карла Брюллова, Александра, а также на А.Е. Штауберта и К.А. Тона. Круглосуточно на пожарище работали около 10 тысяч человек. Уже к 1840 году упорный труд дал свои плоды — дворец был восстановлен. Недаром на памятной медали были выбиты слова: «Усердие все превозмогает». Удивительным же событием в жизни николаевского города стало открытие в 1837 году первой в России железной дороги Петербург — Царское Село. Наверняка Брюллов был в числе петербуржцев, тысячами сходившихся посмотреть, как зашипит, тронется и поедет странное, привезенное из Англии, сооружение с длинной трубой.

А сколько ведь до этого было разговоров о невозможности появления железных дорог в России — как же выдержат рельсы лютые русские морозы? Но все пошло благополучно, железнодорожное строительство развернулось вовсю, и 18 августа 1851 года из Петербурга в Москву ушел первый царский поезд — сам государь решил опробовать новую дорогу, ставшую важнейшей магистралью России на столетия.

Впрочем, эта блестящая, праздничная, нарядная, обычно полуночная жизнь центра города совсем не походила на жизнь других частей выросшего с Александровских времен почти вдвое Петербурга. Казалось, что кроме дворцов и Невского проспекта здесь, на берегах Невы, существует сразу несколько городов, живущих в разных исторических эпохах и даже... в разных временах года. Некрасов так писал об этом: «...в Петербурге, кроме многих известных чудес, которыми он славится, есть еще чудо, которое заключается в том, что в одно и то же время в разных частях его можно встретить времена года совершенно различные. Когда в центре Петербурга нетуже и признаков снегу, когда по Невскому беспрестанно носятся летние экипажи, а по тротуарам его, сухим и гладким, толпами прогуливаются обрадованные жители и жительницы столицы в легких изящных нарядах,— тогда в другом конце Петербурга, на Выборгской стороне, царствует совершенная зима. Снег довольно толстым слоем лежит еще на мостовых, природа смотрит пасмурно и подозрительно, жители выходят на улицу не иначе как закутавшись в меховую одежду... На заборах, из-за которых выглядывают угрюмые деревья, до половины покрытые снегом, стелется иней, из десяти извозчиков только один и то с отчаянием в сердце осмелится выехать на дрожках. О, как далеко Выборгской стороне до Невского проспекта!»

Такими же далекими от Невского казались не только Выборгская сторона, Охта, но и Петербургская сторона. Ее сонное существование ничто не тревожило, и она оживала только в те часы, когда по Каменноостровской дороге на Острова — место модных гуляний богатых петербуржцев — мчались нарядные коляски. Казалось, что это вовсе не Петербург, а дальний, провинциальный городок...

Но гром полуденной пушки, залпы и отсветы салютов и фейерверков напоминали, что это хотя и окраины, но все-таки окраины столицы Российской империи, города воинской славы.

Впрочем, петербуржцы этого не забывали ни на минуту.

Ни гений, ни шумная слава не спасали от неудач и самого Брюллова. Он изо всех сил пытался превзойти свой главный шедевр, «Гибель Помпеи», в картине, посвященной русской истории, точнее — осаде поляками Пскова в XVI веке. Государь сей замысел высочайше одобрил, вокруг незавершенного полотна стояла толпа восхищенных поклонников... Но картина все не удавалась и не удавалась, несказанно раздражая художника.

Город разрастался стремительно: к середине XIX века его населяло полмиллиона человек! В основном это были пришедшие на заработки крестьяне окрестных губерний, строительные рабочие, мастеровые. Вид их по утрам не украшал центральные улицы, и, как писал Гоголь, «в это время обыкновенно неприлично ходить дамам, потому что русский народ любит изъясняться такими резкими выражениями, каких они, верно, не услышат даже в театре». Рост числа работных, разнообразие их профессий, да и многое другое: железная дорога, дымы первых пароходов на Неве, растущие на окраинах как грибы заводы с высокими трубами — все это с ясностью говорило, что грядет новая, индустриальная эпоха. Она уже с нескрываемым нетерпением стоит на пороге Николаевского Петербурга, обещая ему нечто неизведанное, непривычное для старого уклада.

Приближение индустриальной эпохи уже чувствовали многие. Ампирный Петербург уходил в прошлое, постепенно менялись вкусы, у людей появлялись новые запросы, шум европейской промышленной революции долетал до Петербурга, появлялись новые машины, новые материалы, новые технические идеи.

Рамки строгого ампира становились тесны зодчим -наступала эпоха, когда архитектор хотел выбирать стиль по своему вкусу. Монферран упорно заканчивал классический Исаакиевский собор, но в своих проектах на будущее мысленно обращался к образцам Возрождения — даже для него время ампира уходило.

Впрочем, ему и некогда было заниматься новым шедевром — ведь он был модным художником, писавшим портреты на заказ. А потому он спешил, спешил. Может быть, глядя на него, Гоголь написал свой гениальный «Портрет». А может, «Оборона Пскова» не задалась потому, что время классицизма уже проходило и Брюллов чувствовал свое бессилие перед иными временами...

Тяготение к новым формам испытывал даже сам Николай I, увлеченный неоготикой. Он, как будто втайне от своей пышной ампирной столицы, строил для себя, для души особый, «готический», мир в любимом им Петергофе. Неоготика отвечала настроениям Николая. Он хотел жить не в раззолоченном, обозреваемом со всех сторон дворцовом пространстве, а в своем «поместье», в небольшом уютном доме, построенном, как у англичан: возле развалин родового замка, неподалеку от вросшей в землю старинной капеллы, чей каменный пол истерт башмаками десятков поколений прихожан. Таким стал его «Коттедж» — любимый царем и его семьей загородный дворец.

Впрочем, внешне все ценности ампира, как и ценности жизни Николаевского Петербурга, оставались на своих местах. Никто не смел усомниться в принятом порядке вещей или косо посмотреть на Исаакий. Как символ этого ампира и неоспоримого величия самодержавия, гордо и победоносно возвышался он над городом. Нет слов — собор был прекрасен, прекрасны были и блистательные портреты Брюллова, которыми, как некогда «Последним днем Помпеи», восхищались люди. Но и Исаакий, и брюлловские портреты прелестных женщин, и весь ампирный Петербург середины XIX века, хоть и дышали той совершенной, изящной красотой, присущей осеннему саду, прекрасному и одновременно печальному, к совершенству которого, кажется, уже и нечего добавить, но...

Мы-то знаем, что та красота была красотой увядания...

Делали действительно серьёзные вещи и в царские времена. Просто Советская власть по понятным причинам не считала нужным пиарить подвиги расстрелянного царя. Поэтому про какой-нибудь ДнепроГЭС мы слышали много, а про аналогичные проекты Николая II знают только узкие специалисты.

Для исправления ситуации на Руксперте была создана статья «Крупные российские проекты Николая II». Выкладываю её сюда. Рекомендую сравнить перечень построенного с тем, что строилось при Ельцине и при Путине. Так как при определении размера проектов инфляция была учтена, сравнение получится довольно занимательным.

Если вам лень сравнивать, вот вам мой вывод: несмотря на впечатляющий технический прогресс двадцатого века, разница между экономиками Российской Империи и Российской Федерации не так значительна, как казалось мне до настоящего времени.

(Крейсер «Рюрик» с еще не снятым парусным вооружением в Нагасаки (Япония), 1890-е)

Броненосный крейсер «Рюрик»

Первый в линейке крупнейших крейсеров своего времени, построенных Россией для борьбы, в случае чего, с британским судоходством в дальней океанской зоне. Корабль стал последним русским крейсером, имевшим паруса, которые, впрочем, вскоре демонтировали. Назван в честь древнерусского князя - основателя династии Рюриковичей. «Рюрик» (и последовавшие за ним «Россия» и «Громобой») строились исходя из того, чтобы иметь дальность достаточную для прямого перехода с Балтики до Дальнего Востока без использования промежуточных портов. При этом несмотря на небольшую для крейсера скорость «Рюрик» имел мощное вооружение и бронирование. Предполагалось, что такое сочетание позволит практически безнаказанно действовать в дальних морях и на Тихом океане, где вероятность нарваться на сильного и быстрого противника была минимальной. Платой за такую универсальность стала большое водоизмещение и, соответственно, большая стоимость корабля. Заложен в мае 1890 г., спущен на воду в октябре 1892 г., введен в строй в октябре 1895 г. Стоимость корабля составила 7,6 млн рублей в ценах 1890 г. (что можно оценить примерно в 18 млрд рублей в ценах 2012 г.).

Корабль героически погиб в августе 1904 г. в битве при Ульсане, позднее тем же именем назван еще один броненосный крейсер .

(Крейсер «Россия» в доке Владивостока)

Броненосный крейсер «Россия»

Корабль, представлявший собой значительно улучшенную за счет применения новейших на то время технических решений и несколько увеличенную версию «Рюрика», стал сильнейшим крейсером своего времени, который современники не без оснований считали выдающимся достижением отечественного судостроения (наример, очень лестно отзывается о крейсере в своих воспоминаниях служивший в то время на флоте великий князь Кирилл Владимирович). Заложен в ноябре 1893 г., спущен на воду в апреле (мае по новому стилю) 1895 г., введен в строй в сентябре 1897 г. Точную стоимость корабля найти не удалось, но, судя по аналогам, она могла достигать 10 млн рублей в ценах тех лет (20 млрд рублей в ценах 2012 г.).

(Средний винт и руль крейсера «Громобой»)

Броненосный крейсер «Громобой»

Последний в серии дальних броненосных крейсеров, «Громобой» получил по сравнению с «Россией» лучшие механизмы и лучшую броневую защиту. Водоизмещение и стоимость при этом снова выросли, однако огромный урон, нанесенный врагу крейсерами этого типа во время Русско-Японской войны, вполне оправдал их постройку, даже с учетом потери «Рюрика». Заложен в мае 1898 г., спущен на воду в мае 1899 г., введен в строй в октябре 1900 г. Точную стоимость крейсера найти не удалось (кроме отдельных статей расходов: корпус - 4,1 млн рублей; машинная установка - 3,1 млн рублей; броня 0,7 млн рублей), но по аналогам ее можно оценить примерно в 10 млн рублей (18 млрд рублей в ценах 2012 г.)

Броненосный крейсер «Баян»

Последний крейсер судостроительной программы 1895 г., позднее вошедший в объединенную судостроительной программы «Для нужд Дальнего Востока». Строился во Франции с российским вооружением и отдельными компонентами. Заложен в июне 1899 г., спущен на воду в мае 1900 г., вошел в стирой в январе 1903 г. В ходе войны корабль показал себя лучшим среди русских крейсеров ноых проектов, поэтому позднее по немного улучшенному проект крейсера были построены еще три корабля. Стоимость проекта 7,0 млн рублей (12 млрд рублей в ценах 2012 г.).

(Крейсер «Аврора» типа «Диана» в Санкт-Петербурге, 2013 г.)

Бронепалубные крейсера 1-го ранга типа «Диана»

Крейсера этого типа предназначались для разведки при эскадре, а также борьбы с торговым судоходством противника на сравнительно небольшом удалении от своих берегов. Строились они по судостроительной программе 1895 г. специально для Тихого океана. Общая стоимость каждого корабля составила 6,4 млн рублей (11 млрд рублей в ценах 2012 г.). Всего было построено три корабля этого типа:
* «Паллада» - заложен в мае 1897 г., спущен на воду в августе 1899 г., введен в строй в мае 1901 г.
* «Диана» - заложен в мае 1897 г., спущен на воду в октябре 1899 г., введен в строй в декабре 1901 г.
* «Аврора» - заложен в мае 1897 г., спущен на воду в мае 1900 г., введен в строй в июне 1903 г., позднее в 1984-1987 гг. подвергся крупной реконструкции.

(Крейсер «Варяг» в довоенной окраске)

Бронепалубный крейсер 1-го ранга «Варяг»

Крейсер строился в США с целью изучить передовую практику строительства кораблей этого типа в мире, а также экстренно усилить силы на Тихом океане, где Япония также скупала корабли по всему миру. Дополнительным фактором при этом, по видимому, послужило то, что все стапеля Санкт-Петербургских кораблестроительных заводов к этому моенту были заняты строительством других кораблей. Вооружение и часть комплектующих были российскими. Заложен в 1898 г., спущен на воду 19 октября 1899 г., из-за волны всеобщих стачек и забастовок, охвативших в то время в США, передан заказчику с опозданием в сентябре 1900 г., фактически введен в эскплуатацию в 1901 г. Общая стоимость корабля 5,9 млн рублей (11 млрд рублей в ценах 2012 г.).

Впоследствии прославился на весь мир, приняв вместе с канонерской лодкой «Кореец» неравный бой с блокровавашей его до объявления войны в нейтральном порту японской эскадрой.

(Крейсер «Богатырь»)

Бронепалубные крейсера 1-го ранга типа «Богатырь»

Первый корабль серии были построен в Германии с российским вооружением и отдельными компонентами. В дальнейшем передж войной он был признан наиболее удачным из всех заказывавшихся в качестве «образцов» импортных крейсеров («Аскольд», «Варяг», "Баян"). В результате в России по данному проекту было построено еще три крейсера (четвертый, который должен был стать вторым в серии, достроен не был, так как погиб при пожаре в деревянном эллинге в низкой степени готовности). Стоимость головного крейсера составила 5,509 млн рублей (с учетом данных по стоимости 1900 г. и инфляции это позволяет оценить его стоимость практически ровно в 10 млрд рублей в ценах 2012 г.), стоимость остальных составила 7,36 млн рублей (13 млрд рублей в ценах 2012 г.). Всего было построено 4 корабля, из них в этот период было введено в строй три:
* «Богатырь» - заложен в декабре 1899 г., спущен на воду в январе 1901 г., введен в строй в августе 1902 г.
* «Кагул» (позднее переименовывался в «Память Меркурия» и «Коминтерн») - заложен в августе 1901 г., спущен на воду в мае 1902 г., введен в строй в 1905 г.
* «Олег» - заложен в июле 1902 г., спущен на воду в августе 1903 г., введен в строй в июне 1904 г.

Морские порты

Военно-морская база Порт-Артур

(Панорама Порт-Артура в первые годы XX века - видны корабли Тихоокеанской эскадры)

15 марта 1898 г. в Пекине было подписано соглашение, согласно которому Квантунсий полуостров и расположенный на нем сильно устаревший к тому моменту порт-крепость Порт-Артур передавались в аренду России на 25 лет с првом соединения этой территории с КВЖД с помощью отдельной ветки. Порт-Артур имел стратегическое значение по двум причинам: во-первых, это был первый доступный Российскому Императорскому флоту незамерзающий порт на Тихом океане, а во-вторых он, в отличие от Владивостока и всех других военных портов России того времени, позволял свободный выход флота в мировой океан. Также большие надежды в экономическом плане возлагались на заложенный неподалеку коммерческий порт Дальний (который к настоящему моменту развился в крупный мегаполис Далянь).

В оборудование базы, первая очередь которой должна была быть окончательно введена в строй в 1909 г., в 1901-1904 гг. было инвестировано 11 млн рублей (20 млрд рублей в ценах 2012 г.) из 14 требовавшихся. При этом на организацию ее обороны (строительство фортификационных сооружений крепости Порт-Артур) в 1900-1904 гг. было потрачено около 4,25 млн рублей при необходимых 15 млн рублей. По-видимому также значительные средства были вложены в развитие самого города, так как за 5 лет его население возросло с 7 до 51,5 тыс. человек.

В дальнейшем в ходе войны крепость с честью выдержала полугодовую осаду - несмотря на неоправданную мягкость коменданта при переговорах о сдаче, в целом оборона Порт-Артура может рассматриваться как героическая, достаточно вспомнить первоклассные крепости в Европе, которые были взяты за куда меньший срок, чем недостроенный Порт-Артур. Как метко заметил один из участников тех событий, под Порт-Артуром каждый русский солдат «схватился с пятью японцами и двоих из них убил». Отдавая должное духу наших воинов, здесь все же следует признать, что врядли они могли бы противостоять многократно превосходящему противнику не будь у них построенных перед войной укреплений. И неизвестно, не пришлось бы России лишиться вообще всего Дальнего Востока, не продержись Порт-Артур достаточно долго, пока по недостроенному Транссибу перевозили войска на восток.

(Панорама строящегося порта Дальний)

Дальний

Коммерческий порт и одноименный город на арендованной у Китая территории, построенный с нуля неподалеку от военно-морской базы Порт-Артур в рамках проекта Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД) . К сожалению, в те времена министру финансов таки удалось убедить руководство страны урезать военные расходы в пользу коммерческих, поэтому к началу войны с Японией в 1904 г. этот порт был практически отстроен (и даже стал считаться самых благоустроенных городов Империи), в то время как гораздо более необходимые для обороны региона Транссиб, КВЖД и военно морская база Порт-Артур находились в полузаконченном состоянии. В результате порт, который в дальнейшем мог стать одним из крупнейших на Тихом океане и принести стране огромные прибыли, достался японцам. К настоящему времени он превратился в китайский город Далянь с населением более 6 млн человек. Объем инвестиций в проект в 1898-1904 гг. составил по разным сведениям от 18,9 до 30 млн рублей (34-54 млрд рублей в ценах 2012 г.). По-видимому разброс цен обусловлен тем, что в меньшей сумме учтены только затраты Общества Китайско-Восточной железной дороги, оставшаяся сумма может приходиться на прочие инвестиции в сам город.

Порт Александра III

Военный порт (морская крепость) в Либаве (ныне Лиепая) строился с 1890 г., поскольку этот порт был единственным почти незамерзающим портом Империи на Балтийском море, а обстановка требовала постоянного присутствия кораблей Балтийского флота в Мировом океане. Сложность строительства была обусловлена отсутствием естественной гавани, мелководностью и низкой прочностью грунта дна, в связи с чем гавань приходилось искусственно углублять. Стоимость первоначального проекта оценивалась 15,55 млн рублей в ценах 1892 г. (порядка 40 млрд рублей в ценах 2012 г.). Основная часть этих работ была выполнена. Первые суда порт принял осенью 1898 г. Во время Русско-Японской войны служил передовым пунктом базирования Балтийского флота, в котором осуществлялось дооснащение кораблей, отправшихся на Дальний Восток, а также ремонт вернувшихся из плавания кораблей и «отверточная» сборка импортных подводных лодок для обороны Владивостока.

Железные дороги

На эти годы приходится один из двух (наряду с годами Первой мировой войны) железнодорожного строительства в стране. Ни до, ни после царствования Николая II таких темпов работ в России не наблюдалось - только за период 1894-1904 гг. было построено 28 тысяч километров железных дорог, т.е. в среднем по 2,8 тысячи километров в год, объем инвестиций же оценивался в 2,24 млрд рублей, что составляет порядка 5 триллионов рублей в ценах 2012 г. За исключением Великого сибирского пути (Транссиба) все проекты раздела приведены примерно в хронологическом порядке ввода в строй.

Примечание Ф.М. Краткий перечень построенных в первую половину царствования Николая II железных дорог занимает 17 (!) страниц, поэтому из-за ограничений ЖЖ я был вынужден его опустить. Рекомендую хотя бы бегло ознакомиться с ним на основной странице статьи:

Там будут, например, впечатляющий мост через Обь, единственный в мире вокзал из мрамора и знаменитая Транссибирская магистраль, общая длина которой составляла в те годы более 9 тысяч вёрст.

Крупнейшие мосты

(Троицкий мост в Санкт-Петербурге в начале XX века)

Троицкий мост через Неву, г. Санкт-Петербург

Разводной мост с поворотным пролетом через Неву, оформленный в модном в то время стиле «модерн». Строился на месте бывшего наплавного моста с 1897 г., введен в строй в 1903 г. Позднее подвергся разводная часть моста подверглась серьезной реконструкции в 1965-1967 гг., после чего разводной пролет стал подъемным. Стоимость проекта 6,1 млн рублей в ценах тех лет (11 млрд рублей в ценах 2012 г.).

Трубопроводный транспорт

Керосинопровод Баку-Батум (первая, вторая и третья очереди)

Строившийся с 1897 г. крупнейший трубопровод своего времени, окончательно введенный в строй позднее в 1907 г., вводился в строй по частям. Трасса трубопровода пролегала непосредственно вдоль путей Закавказской железной дороги. В этот период введены в строй участок Михайлово - Батум (1900 г., 215 верст), продленный в октябре 1903 г. до 240 верст и в начале 1905 г. до 373 верст.. Учитывая общую стоимость керосинопровода в 22 млн рублей в ценах тех летпри длине 820 верст, стоимость учаска Михайлово - Батум можно оценить в 5,7 млн рублей (несколько более 10 млрд рублей в ценах 2012 г.), всегно же введенные в это время в строй участки можно оценить в 10 млн рублей в ценах тех лет (около 17 млрд рублей в ценах 2012 г.).

Нефтяные месторождения

(Нефтяные вышки в Баку в начале XX века раскрашенное фото с открытки тех лет)

Развитие Бакинского нефтяного района

В этот период происходит активное развитие нефтедобычи в на Апшеронском полуострове (как тогда писали "на Абшероне"). С 1894 г. до 1904 г. число рабочих в нефтяной отрасли в России увеличилось с 7 до 27 тыс. чел., из которых 24,5 тыс. работали на промыслах и заводах Бакинского нефтяного района. Нефтедобыча с 1894 до 1901 увеличилась с 311 до 672 млн пудов, что в 1901 г. составляло 95% российской и более половины мировой добычи нефти. Только с 1898 по 1903 г. и только английскими предпринимателями в развитие нефтедобычи в этом районе было вложено 60 млн рублей (около 107 млрд рублей в ценах 2012 г.).

(Доменный цех Надеждинского металлургического завода)

Металлургия

Надеждинский металлургический завод

Крупнейший и современнийший по тем временам на Урале металлургический завод (ныне Металлургический завод им. А.К.Серова) строился вместе с поселком Надеждинский завод в Богословском горном округе (ныне г. Серов Свердловской обл.) с мая 1894 г., в январе 1896 года была получена первая сталь, в марте 1896 г. прокатаны первые железнодорожные рельсы, а 15 сентября того же года перваяя партия в 8000 тн рельсов сдана заказчику в Тюмени. На полную мощность предприятие вышло в 1898 г., а к 1905 г. производство рельсов возросло до 38 тыс. тонн в год. Завод имел доменный, мартеновский, прокатный (со станом 850)и обслуживающий цеха. Также в рамках проекта была построена Богословско-Сосьвинская узкоколейная (875 мм) железная дорога общей протяженностью порядка 130 верст (140 км). По началу предприятие занималось производством рельсов для Транссибирской магистрали и кровельного железа. В 1904-1906 гг. введен в строй сортопрокатный цех со станами 450 и 320. В 1900 г. на заводе работало 3300 человек. Точной стоимости завода найти не удалось, но, судя по стоимости аналогичных проектов, речь может идти о сумме порядка 5-8 млн рублей в ценах тех лет (12-20 млрд рублей в ценах 2012 г.).

Машиностроение

Большинство даже крупных заводов того времени не дотягивали до планки в 10 млрд рублей в ценах 2012 г., причем найти сметы инвествиций в них зачастую практически невозможно. Приведенные ниже проекты являются одними из самых крупных в машиностроении того времени и однозначно могут быть оценены никак не менее, чем в десяток миллиардов рублей в ценах 2012 г.

Техническое перевооружение Обуховского сталелитейного завода в Санкт-Петербурге

В эти годы завод активно модернизировался, при этом монтировалось весьма дорогостоящее оборудование - крупнейшая в стране на тот момент мартеновская печь, несколько крупных прессов и т.д. Например, установленный в 1897 г. пресс стоил свыше миллиона рублей в ценах тех лет. Всего же только одно двухлетнее переоборудование завода во второй половине конце 1890-х гг под новые заказы Морского министерства потребовало 7 млн рублей инвестиций в ценах тех лет (около 13 млрд рублей в ценах 2012 г.).

Техническое перевооружение Путиловского завода в Санкт-Петербурге

Крупнейший на 1900 г. по производственной мощности в России и один из крупнейших в Европе машиностроительный завод (на начало 1905 г. на заводе трудилось 12500 рабочих) за 1890-е гг. поднял выработку в несколько раз, что подразумевало вложение в производство, по видимому, не менее, чем 10 млн рублей (20 млрд рублей в ценах 2012 г.).

Гидротехническое строительство

Реконструкция Мариинской водной системы

Основная на тот момент система каналов между Волгой и Балтийским морем, построенная в 1810 г. и проходившая по реке Шексне, к 1890-м гг. полностью исчерпала пропускную способность, поэтому в 1890-1896 гг. подверглась серьезной реконструкции. В ходе работ был углублен и расширен входивший в систему Белозерский канал, построены увеличенные шлюзы, кроме того двухкамерные шлюзы заменились однокамерными. Все эти мероприятия позволили заметно сократить время прохода судов по системе и увеличить пропускную способность системы за навигацию с 500 тыс. тонн до 2 млн тонн. позднее в 1964 г. после масштабной реконструкции по трассе Мариинской системы прошел Волго-Балтийский водный путь. Стоимость проекта составила 12,4 млн рублей (порядка 27 млрд рублей в ценах 2012 г.).

Связь, телекоммуникации и обработка данных

Развитие сетей фиксированной телефонной связи

В это время активно развивалась фиксированная телефонная связь, причем как местная связь, устаннавливаемая еще с начала с 1880-х гг., так и междугородняя. Линии междугородней связи стали открываться после ввода в строй в декабре 1898 г. четвертой в мире по длине на тот момент телефонной линии Санкт-Петербург - Москва. К 1 января 1905 г. в сетях телефнной связи использавалось 138694 верст телефонных проводов и обслуживалось 59613 абонентов. Для сравнения в начале 1894 г. длина телефонных линий составляла всего 26 тысяч верст, т.е. в пять раз меньше. К 1 января 1905 г. эксплуатировалось 10 междугородних и 1296 местных сетей. При этом только на реконструкцию одной Киевской сети в 1901-1904 г. ушло 400 тыс. рублей в ценах тех лет. Исходя из платы за подключение к одной из частных сетей в 1902 г. в 750 рублей, даже считая что всего половина из этой суммы пошла на создание сети, стоимость проекта можно оценить по количеству абонентов в 22,4 млн рублей в ценах 1902 г. (39 млрд рублей в ценах 2012 г.).

Мероприятия по перевооружению армии и флота

Замены массовых видов вооружений в крупнейшей армии мира того времени легко тянули на звание крупнейших проектов эпохи. В этот период выполнены следующие мероприятия:

(Забайкальские казаки с винтовками обр. 1891 г. (мосинками) во время Русско-Японской войны)

Перевооружение армии на трехлинейную винтовку образца 1891 г.
К началу 1890-х гг на вооружении Российской Императорской Армии состояла однозарядная крупнокалиберная (10,67 мм) винтовка Бердана № 2 под патрон с дымным порохом. Назревавший переход на использование бездымнго пороха, уменьшенного калибра и магазинного заряжания сдерживался техническим несовершенством первых образцов таого оружия. Однако к 1891 г. Комиссия для выработки образца малокалиберного ружья общими усилиями доработала винтовку капитана Мосина до удовлетворившего основным требованиям состояния. Официально оружие получило название «трёхлинейная винтовка образца 1891 года», однако широко известно до сих пор под сокращенными наименованиями «мосинка» и «трехлинейка». После того, как в 1892 г. было начато производство винтовки, фактически стартовал проект по полному перевооружению ею и карабинами на ее основе (то есть ее укороченными версиями) армии и флота. Перевооружение войск первой очереди завершено в 1897 г., остальной армии - практически завершено к концу 1901 г. Только французам за дополнительные 500 тыс. шт. заплатили 12 млн рублей (30 млрд рублей 2012 г.), а всего к концу перевооружения их было выпущено 3645339 боевых и 53835 учебных винтовок, т.е в сумме мероприятие может быть оценено не менее чем в 150 млрд рублей в ценах 2012 г.

Перевооружение батарей полевой артиллерии первой очереди на скорострельные трехдюймовые орудия

В феврале 1900 г. было принято решение о заказе 1500 трехдюймовых (76 мм) орудий новейшей по тем временам системы Путиловскому заводу, успешно применившему закупленные им в то время патенты на самые передовые технические решения в конструкции своих орудий. Позднее вместо орудия образца 1900 г. заводом выпускались более совершенные орудия образцов 1901 и 1902 гг. В рамках этого заказа предполагалось перевооружить «всю полевую артиллерию Квантунской области, Приамурского и Виленского военных округов, а также большую часть артиллерии Варшавского военного округа и 2 артиллерийские бригады Петербургского военного округа». Перевооружение первой очереди было практически завершено к концу 1902 г. «Общий денежный расход для изготовления упомянутых орудий 1-й очереди с материальной частью определен примерно цифрой в 33,75 млн руб. с подразделением необходимых ассигнований: в 1900 г. - 6,5 млн руб., в 1901 г. - 9,25 млн руб. и в 1902 г. - 18 млн руб.», что составляет около 60 млрд рублей в ценах 2012 г.

PS . Если вы заметите какую-нибудь опечатку в статье, правьте её прямо на проекте:

PPS . Дискуссию о важности сильной власти с экспертами ИА «Rex» можно считать завершённой.

Москва продолжала сознавать себя не только центром производства и торговли, но и центром культурно-интеллектуальным. «В Петербурге все литераторы, - продолжает Герцен, - торгаши; там нет ни одного круга литературного, который бы имел не личность, не выгоду, а идею связью. Петербургские литераторы вдвое менее образованны московских; они удивляются, приезжая в Москву, умным вечерам и беседам в ней».

Действительно, в седине позапрошлого века интеллектуальная жизнь в первопрестольной буквально кипела: бесконечные споры западников и славянофилов; студенческие кружки; журналы, представляющие свои страницы для интеллектуальных дискуссий; открытые для всех лекции в университете… Да, первопрестольной было что противопоставить Северной Пальмире. Однако кое в чем Петербург все же обогнал Москву. Так, в столице жило на 200.000 жителей больше. Помимо этого, там было в 2,5 раза больше дворян и разночинцев, в Москве же преобладали купцы, мещане и крестьяне. Было на Москве больше и наемных рабочих – 35.000. Однако их социально-политическая активность в описываемое время оказалась довольно низкой: ни одного крупного выступления за те годы в документах московской администрации не зафиксировано. Большинство конфликтов улаживались с помощью Московского отделения Мануфактурного совета.

Между тем, промышленность в первопрестольной продолжала быстро развиваться: открывались новые мануфактуры, расширялись старые. Абсолютно лидировали предприятия хлопчатобумажной промышленности. Большая их часть находилась на землях между Камер-коллежским валом и Земляным городом. Здесь же располагались деревянные домишки мелких купцов и мещан, которым было не по карману обустраивать свои дома в центре города, где разрешалось только каменное строительство. Правда, центр Москвы тоже вызывал сетования современников: «Огромные боярские, - писал Александр Пушкин, - дома стоят печально между широким двором, заросшим травою, и садом, запущенным и обветшалым. Под вызолоченным гербом торчит вывеска портного, который платит хозяину 30 рублей в месяц за квартиру; великий бельэтаж нанят мадамой для пансиона – и то слава Богу! На всех воротах прибито объявление, что дом продается и отдается внаймы, и никто его не покупает и не нанимает. Улицы мертвы; редко по мостовой раздается стук кареты… Барский дом дряхлеет». В оставленных дворянских особняках нередко открывались модные магазины, вступившие в конкуренцию с традиционными лавками. Магазинов в то время было еще относительно немного, но качество продукции, продаваемой в них, было выше, хотя и дороже.

Торговля в первопрестольной заметно сократилась в 1830-м году, во время эпидемии холеры. Болезнь заметно сократила и численность московского населения. Памятуя опыт борьбы с инфекцией, в 1830-е годы в Москве было возведено несколько новых больниц, самой известной из которых была 2-я Градская больница на Калужской улице (архитектор О. Бове). Вообще в Москве середины XIX века работало несколько талантливых архитекторов, таких как Д. Жилярди, А. Григорьев и уже упомянутый О. Бове. Их стараниями были возведены Триумфальные ворота у Тверской заставы, здание Опекунского совета на Солянке, дворец великого князя Михаила Петровича на Крымской площади, а также отремонтировано здание Слободского дворца.

В середине XIX века в Москве не только активно строились новые здания, но и улучшалась городская инфраструктура: был построен новый водопровод, некоторые речки взяты в трубы, появился первый общественный транспорт (конки), возросло число улиц, освещаемых фонарями.

«Изо всех российских городов Москва есть истинный русский город, сохранивший свою национальную физиогномию, богатый историческими воспоминаниями, ознаменованный печатью священной древности… нигде сердце русского не бьется та сильно, так радостно, как в Москве». Так думал не только революционер В. Белинский, автор этих строк, но и русские консерваторы. Неслучайно Москва представлялась им истинным оплотом новой государственной идеологии, получившей название «теория официальной народности». Принцип «православие, самодержавие, народность» как нельзя лучше подходил под московскую жизнь.

Первым глашатаем «триединой формулы» был профессор московского университета историк М. Погодин. По его убеждениям Москва была избрана свыше и чудесным образом хранима «Русским богом». Она – колыбель русского государства, самодержавия, на котором держится вся отечественная история. «Москва была зерном, из коего произошло великое древо Российской империи… В Москве утвердилась независимость государства на двух краеугольных камнях, единодержавии и самодержавии», - писал Погодин. После основания Петербурга, Москва осталась «средоточием, русского могущества, просвещения, языка, литературы, промышленности, торговли, вообще русской национальности».

Однако с современно точки зрения, противоположность старой и новой столиц вряд ли носила столь острый цивилизационный характер. По словам историка Москвы Андрея Сахарова, «просто произошло своеобразное разделение функций между двумя столицами: северная – город гражданственности; южная – умственной и духовной деятельности. Утратив политическое значение, Москва сохранила нравственное. Один город дополняет другой, один необходим другому».

В 1829 году был построен Москворецкий мост на каменных опорах.

Вследствие саморазрушения Мытищинского водопровода встал вопрос о создании нового. По проекту генерал-майора инженера Яниша в 1830 году в эксплуатацию был пущен новый водопровод с применением паровых машин. В 1838 году были проложены чугунные водосточные трубы из Александровского сада в реку Москву взамен деревянных. Многие москвичи пользовались колодцами. В 1830 году их насчитывалось около пяти тысяч.

В 1829 году создается и благоустраивается Петровский парк. План парка составлялся архитектором Минеласом.

В 1823 году была реорганизована пожарная охрана города Москвы, которая в 1827 году получило пожарное депо, устроенное у Пречистенских ворот. В 30-х годах каждая пожарная команда состояла из 1 брандмейстера, одного помощника брандмейстера, 66 пожарных, 6 фурлейтов, а также 4 трубочистов и 19 лошадей. В пожарном депо всегда находилось в запасе три брандмейстерских помощника, 201 пожарный и 70 лошадей. На пожар выезжало до пяти соседних частей. В инженерно-строительном плане депо представляло следующее: в центре находился главный корпус с двумя въездами по обе стороны, в конце двора располагались две конюшни для пожарных лошадей, по бокам располагались служебные помещения и казармы.

К 30-м годам значительно увеличилась площадь замощения территории Москвы. Большая часть площадей и улиц была покрыта мостовой.

Зарядье. Неизвестный художник http://www.2do2go.ru/uploads/full/a9002642c00d18dd640c2623e8c5caf2_w960_h2048.jpg

«Московские губернские ведомости» от 1841 года сообщают, что в Москве насчитывалось 79 площадей, четыре плац-парада, 57 мостов (три чугунных, девять каменных, сорок пять деревянных), восемнадцать застав.

Информационная инфраструктура

Во второй четверти XIX века в моду у образованных горожан стали входить журналы. Читателей привлекала периодичность, разнообразие тем, зарубежные новости политики и культуры Европы.

Значительным событием в литературной жизни Москвы стал выход в 1825 году журнала «Московский телеграф». Его основателями выступили Н. Полевой и П. Вяземский. Журнал носил характер энциклопедического, охватывая совершенно разные сферы деятельности.

С 1828 по 1830 годы выходил журнал профессора М.Г. Павлова «Атеней». Издание активно интересовалось проблемами философии. Издание стремилось привлечь молодых дарований, печатая стихотворения Ф. Тютчева, Н. Станкевича, М. Лермонтова.

В 30-е годы в Москве издавались альманахи. М.А Максимович выпускает книжку «Денницы». Позднее в книге появляются публикации таких авторов как А.С. Пушкин, Е.А. Баратынский, Д.Е. Веневитинов, П.А. Вяземский, Ф.Н. Глинка, А.А. Дельвиг, Ф.И. Тютчев.

В 1830 году Москву поразила холера, которая больно ударила по московской печати. Вынуждены были закрыться «Вестник Европы», «Московский вестник», «Атеней», «Галатея», выстояли только «Московский телеграф», газета «Московские ведомости».

В 1831 году появляется новое периодическое издание «Телескоп. Журнал современного просвещения».

Его изданием занимался Н.И. Надеждин, магистр богословия и доктор этико-филологических наук. Вокруг этого журнала смогли объединиться сотрудники закрывшихся изданий. «Телескоп» публиковал труды М.П. Погодина, М.Н. Загоскина, С.П. Шевырева, Ф.Н. Глинки, А.С. Хомякова. В журнале «Телескоп» имелось приложение под названием «Молва», где помещались различные хроники, театральные рецензии, фельетоны. С этим приложением началась литературная деятельность В.Г. Белинского. Погубила журнал «Телескоп» статья «Философское письмо» Чаадаева, а 1836 году издание прекратило свое существование.

В 1832 году появляется журнал И.В. Киреевского под названием «Европеец». Представители русской поэзии с восторгом встретили появлением журнала, присылая стихи, поэмы, сказки, статьи, заметки, материалы различного характера. Однако, «Европеец» просуществовал недолго и был уже запрещен на втором номере.

С 1835 года дважды в месяц начал выходить «Московский наблюдатель». Главная цель создателей журнала – противодействие журналистике, которая наживается на опубликованных статьях. Главный литературный критик журнала Шевырев стремился придать литературе светский лоск, сокрушаясь о том, что в эту сферу проникают разного рода разночинцы. В 1838 году журнал перешел в руки В.Г. Белинского, который стал его главным редактором. Сотрудников обновленного журнала объединяла тяга к искусству. Выпуски знакомили читателя с произведениями Шекспира, Гете, Гофмана, Гейне, Гофмана. Однако, издание журнала было сопряжено с различными трудностями. В.Г. Белинский был завален работой, подводила типография. В 1839 году журнал прекратил свое существование.

В связи с жесткой цензурой выпуск московских журналов практически прекратился. Благодаря авторитетным ходатайствам М.П. Погодину и С.П. Шевыреву удалось с 1841 года выпускать журнал «Москвитянин». Так как это был журнал, по сути разрешенный цензурой, на долгие годы он оставался фактически единственным московским изданием. Журнал имел историко-литературный уклон, весьма насыщен был статьями отдел наук. Особо стоит отметить рубрику «Московская летопись», в которой публиковались статьи о жизни города, исторические материалы о Москве. В начале 50- х годов в журнал приходят новые люди, которые вдохнули новую жизнь в «Москвитянин». Это были писатель А.Ф. Писемский, драматург А.Н. Островский, литературный критик А. Григорьев. Однако, старая и новая редакции не смогли найти общий язык. М.П. Погодин продолжал отстаивать свое видение. В 1853 году произошел окончательный разрыв М.П. Погодина с вновь пришедшими. «Москвитянин» доживал последние годы.

Социальная инфраструктура

Панорама Замоскворечья. Художник Ф. Бануа

В первой половине XIX века в Москве на государственные и частные средства возникает ряд больниц и богаделен. В 1826 году была основана Глазная больница. В 1827 году на Большой Калужской открывается вторая градская больница на 450 мест. Лекарь Мандилени в 1829 году получает разрешение на учреждение ортопедического и гимнастического заведений. В 1834 при Екатерининской больнице была создана фельдшерская школа, в 1841 году открывается детская больница на 100 кроватей, в 1843 году – больница для рабочих на 500 кроватей. В 1845 в приходе церкви Троицы была открыта гомеопатическая больница, которая содержалась за счет добровольных пожертвований. Наиболее крупным медицинским учреждением был Военный госпиталь.

К концу 40-х годов Москва располагала 63 больницами. Стоит заметить, что больницы были устроены по сословному признаку. Медицинская помощь была в большинстве своем платной, к частным врачам могли обращаться только состоятельные люди. – дворяне, чиновники, крупные промышленники.

Количество московских аптек к концу 40-х годов приближалось к тридцати. Все они были исключительно частными.

Рост населения и усиление социального неравенства вынуждало правительство строить богадельни и сиротские дома. К 40-м годам Москва насчитывала 83 богадельни. Частным лицам принадлежало восемь заведений, церкви – 59, государству – 16.

В 1832 году было принято Положение для управления заведениями общественного призрения в Москве. Особняком стояли следующие заведения, которые находились под «высочайшим покровительством» - Екатерининская больница, Богадельня, Сиротский дом, Дом умалишенных, Смирительный дом, Рабочий дом, Работный дом. Все эти заведения находились в ведении Попечительского совета, где председателем был московский генерал-губернатор, членами – гражданский губернатор, губернский предводитель дворянства, городской голова.

В конце 30-х годов в Москве был учрежден «Комитет для просящих милостыню», который организовывал «обеденные столы» для нищих в Замоскворечье, Лефортове, у Сухаревской башни, близ Смоленского рынка.

Транспортная инфраструктура

В 1826 году в связи с тем, что началась русско-персидская война, было решено организовать экстрапочту от Москвы до Тифлиса. В 1828 году отставному штабс-капитану Волконскому была дана привилегия на учреждение почтовых колясок от Москвы до Тамбова через Рязань, с условием не принимать в рейс письма деньги и посылки. В том же году общество учредителей дилижансов по Московскому тракту получило разрешение учреждать дилижансы по всем трактам. В 1833 году отставной штабс-капитан Попков получил привилегию на перевозку в телегах – «сидейках» из Петербурга в Москву и обратно. Из обеих городов транспорт отправлялся два раза в день – в шесть и восемь часов утра. Продолжительность пути составляла около семи суток. В 1840 году предпринимателем Острецовым были учреждены дилижансы между Москвой и Нижним Новгородом. В 1841 году было организовано сообщение между Москвой и Петербургом посредством экипажей-«скоровозов».

Мощным толчком в развитии транспорта и транспортной инфраструктуры явилось открытие железнодорожного сообщения в конце 1851 года по Николаевской железной дороге.

Для проезда по Москве в 1840-м году использовалось более 12 000 различных колесных экипажей. Для перевозки тяжестей использовались дроги и дровни. Для обслуживания экипажей Москва располагала 21 000 лошадей.

В 40-х годах XIX века в Москве распространяется организованный транспорт для массовой перевозки населения. Это были линейки, которые принадлежали частным лицам и перевозившие пассажиров по определенным маршрутам.

Архитектура

Триумфальные ворота. Арх. О. Бове http://cultureru.com/wp-content/uploads/2012/09/192.jpg

Во второй четверти XIX века продолжала функционировать «Комиссия по строению города Москвы». Она функционировала до 1843 года. В 1827 году архитектор О.И. Бове выстраивает Триумфальные ворота у Тверской заставы. Этот памятник был посвящен героическим победам русских войск над Наполеоном. В 1832 году Бове была построена 2-я Градская больница на Калужской улице.

В 1826 году началось строительство Опекунского совета на Солянке под руководством Д. Жилярди и А.Г. Григорьева.

Опекунский совет на Солянке, арх. А. Григорьев http://www.riarealty.ru/images/40150/55/401505532.jpg

Годом позже Д. Жилярди было поручено восстановить сгоревшее здание Слободского дворца для размещения в нем Московского технического училища. Архитектором А.Г. Григорьевым кроме Опекунского совета на Солянке был построен дворец для великого князя Михаила Петровича на Крымской площади. Его однофамильцем, Д. Григорьевым, была возведена Университетская типография на Большой Дмитровке.

Архитектором Ф.М. Шестаковым по проекту В.П. Стасова с 1839 по 1842 годы были построены Провиантские склады на Крымской площади.

Стоит уделить внимание одному из учеников М.Ф. Казакова – Е.Д. Тюрину. В 30-40 гг. им были выстроены Университетская церковь на углу Большой Никитской и Моховой в 1837 году, дворец в Коломенском, ряд павильонов Нескучного сада, собор на Елоховской площади.

После скандала со строительством храма Христа Спасителя, злоупотреблениями архитектора А.Л. Витберга и высылкой его в Вятку, Николай I поручает постройку храма архитектору К.А. Тону. К.А. Тон был выпускником Петербургской Академии художеств, руководил возведением Большого Кремлевского дворца, Оружейной палатой в Кремле, Николаевским железнодорожным вокзалом. В 30-х гг. им сооружена колокольня Симонова монастыря. В 1837 году на месте бывшего Алексеевского монастыря началось строительство храма, которое было окончено в 1883 году.

Музыка

Музыкальный театр

М. Глинка

А. Даргомыжский

В этот исторический период русский музыкальный театр начинает новый этап своего развития. Он отмечен такими театральными постановками как «Иван Сусанин» и «Руслан и Людмила» М.И. Глинки, пятью из шести опер А.Н. Верстовского, премьерой оперы А.С. Даргомыжского «Эсмеральда» в 1847 г. в Москве, позже в Петербурге. В этот же период прошло отделение оперной театральной труппы от драматической, что положительно сказалось на качестве музыкальных спектаклей.

А. Алябьев

А. Варламов

На музыкальной сцене в этот период преобладали оперные спектакли. Но в Москве в 1827 году состоялась премьера пародийного балета А.А. Алябьева «Волшебный барабан, или Следствие Волшебной флейты». В 1834 г. на сцене московского театра ставится балет А.Е. Варламова «Забавы султана, или Продавец невольников», а в 1837 г. – балет «Хитрый мальчик и людоед», музыку к которому А.Е. Варламов написал совместно с А.С. Гурьяновым. Эти постановки не оказали какого-либо влияния на судьбу русского балетного театра.

На московской сцене конца 20-х – первой половины 30-х гг. проявляются такие оперные артисты как П.А. Булахов, А.О. Бантышев, Н.В Репина. На открытии Большого театра в 1825 г. дебютировал Н.В. Лавров.

Тем не менее, Москва находилась на второстепенных ролях по отношению к Петербургу и с позиции материальных и исполнительских ресурсов, и с точки зрения особенности уклада жизни, который сказывался на репертуаре театров.

1825 год ознаменовался для Москвы назначением на должность управляющего музыкой московского театра А.Н. Верстовского, который в 1830 г. становится инспектором репертуара московских императорских театров. «Эпоха Верстовского» внесла большой вклад в развитие музыкального театра Москвы этого периода. Талантливый композитор и чиновник, он не только определял репертуар, но и занимался разучиванием новых партий с артистами, исполнял функции режиссера-постановщика и, конечно же, автора музыки. В этот период были поставлены три его оперы: «Пан Твардовский» (1828), «Вадим» (1832) и «Аскольдова могила» (1835).

Постепенно расширялся и зарубежный репертуар московской оперы.

Одним из важнейших событий для Москвы этого времени становится премьера оперы М.И. Глинки «Иван Сусанин» 7 сентября 1842 г.

Опера имела успех у публики. Большая часть сольного состава спектакля была представлена актерами, переехавшими в Москву из Петербурга. Из корифеев московской сцены остался только А.О. Бантышев. Характерный актер, привыкший к «волшебному» репертуару московской оперы, не всегда справлялся с бытовым характером оперы М.И. Глинки и переигрывал в роли Собинина, за что и подвергался неоднократной критике. Суровым нападкам подверглась сама версия оперы: с купюрами и изменениями авторского текста, сделанными дирижером И. Иоганнисом.

Впервые эту оперу в достойном исполнении москвичи услышали 8 октября 1846 г., когда с гастролями в Москву приехала петербургская оперная труппа.

Благодаря петербургским артистам московская публика смогла познакомиться и со второй оперой М.И. Глинки – «Руслан и Людмила», и с оперой А.С. Даргомыжского «Эсмеральда», и с некоторыми зарубежными операми из репертуара столичных театров.

В 40-е гг. в Москве активно гастролируют и иностранные оперные труппы. В 1842 г. сюда была переведена из Петербурга немецкая оперная труппа, которая была изначально встречена тепло, но интерес к ней охладел уже ко второму сезону. Периодически появляющиеся итальянские труппы также не имели особого успеха у публики и не оставили какого-либо значительного следа в музыкально-театральной жизни города.

Без всякого успеха прошла в 1852 г. премьера оперы А.Г. Рубинштейна «Куликовская битва». Еще более сурово была воспринята московской публикой и критиками весной 1853 г. его опера «Фомка-дурачок».

Начало 50-х гг. стало началом долгого спада в оперном искусстве Москвы, которому способствовали отношение столичной дирекции и Министерства двора к возникающим проблемам. Этот спад не смогли предотвратить даже активные меры по укрпелению оперной труппы и пополнению ее новым исполнительским составом, которые предпринимал как директор московских театров А.Н. Верстовский.

Религия

Ильинские ворота Китай-города и церковь Николая Чудотворца «Большой Крест». Художник Й. Вейс http://crazypages.net/uploads/posts/2015-02/thumbs/1423468161_11.jpg

В середине XIX века Москва оставалась центром православия. Здесь действовало 388 церквей, в то время как в Петербурге их насчитывалось всего 169. В первопрестольной хранилось много особо почитаемых икон, известных по всей России: Владимирской Богоматери, Иверской, Казанской и Донской. «В Петербурге можно прожить года два, - писал Александр Герцен, - не догадываясь, какой религии он держится; в нем даже русские церкви приняли что-то католическое. В Москве на другой день приезда вы узнаете и услышите православие и его медный голос. В Москве множество людей ходят каждый воскресный и праздничный день к обедне; есть даже такие, которые ходят и к заутрене; в Петербурге мужеского пола никто не ходит к заутрене, а к обедне ходят одни немцы в кирку да приезжие крестьяне. В Петербурге одни и есть мощи: это домик Петра; в Москве покоятся мощи всех святых из русских, которые не поместились в Киеве, даже таких, о смерти которых доселе идет спор, например Дмитрий-царевич. Вся эта святыня бережется стенами Кремля; стены Петропавловской крепости берегут казематы и монетный двор».

В городе действовало 14 мужских и 7 женских монастырей. В основном, москвичи держались традиционного благочестия, однако были и свои исключения. Так, некоторые дворяне увлекались католицизмом. «С padre хоть поговорить о высоких материях можно», - объяснял свой выбор князь И. Вяземский. Его поддерживали графиня Е. Ростопчина (жена московского генерал-губернатора), княгиня З. Волконская и князь И. Гагарин. Однако число перекрещенцев среди дворян было ничтожным. Иное дело купцы. Целых 20% из них исповедовали старообрядчество, причем в двух разных формах – поповщине и беспоповщине (федосеевщине). Беспоповцы не признавали церковной иерархии (у них службу совершали миряне) и не молились за здоровье императора, поскольку тот считался защитником православной церкви. Поповцы, напротив, священников признавали, но только если это были «беглые», отпавшие от никонианства иереи, перешедшие в старую веру. Старообрядцы обосновались на двух московских кладбищах – Рогожском и Преображенском.

Рогожское кладбище. Неизвестный художник http://starove.ru/wp-content/uploads/2013/06/01-90-Rogojskoe-1024x778.jpg

Здесь выросли настоящие монастыри-общины, называемые «богадельными домами»: поповская на первом и беспоповская на втором. Общее количество прихожан в этих общинах переваливало за 10.000. Большую их часть составляли приходившие в Москву крестьяне, но ключевые административные посты занимали богатые купцы. Появлялись в первопрестольной и «бегуны» - старообрядцы-странники, бесприютные скитальцы, убегающие от государственной власти (отказавшиеся нести гражданские повинности и платить налоги, не имевшие паспортов и имущества). Их принимали к себе беспоповцы. Все старообрядцы отличались строгими нормами поведения. Многие отмечали их честность, трезвость и добропорядочность. Тем не менее, власть все время относилась к староверам с подозрением и предпринимала немало усилий, чтобы вернуть их в ряды никонианцев. Но на протяжении всего XIX века ситуация, по большому счету, никак не изменилась: государственная церковь продолжала давить на раскольников, а те продолжали упорствовать в своей вере.

Эстрадно-цирковое искусство

Начиная с 1825 г., в концертной музыкальной деятельности России начинается борьба за профессионализм исполнительского мастерства. Концерты приобретают статус просветительских.

Москва, наряду с Петербургом, является главным музыкальным центром России, в который стекаются наиболее яркие и профессиональные музыканты. Но при этом музыкальная жизнь обоих городов сильно разнилась и по репертуару, и по исполнителям.

В 1836 г. в Москве состоялись гастроли пианиста Теодора Штейна. Яркий и глубокий музыкант был очень тепло принят и публикой, и критикой. Профессионализм исполнителя, а впоследствии профессора Петербургской консерватории, был отмечен специалистами отдельно.

В январе 1834 г. в Москве создается общество любителей музыки – «Московское музыкальное собрание». В течение первого концертного сезона общество дало около 10 концертов, в которых с успехом участвовали: певица П.А. Бартенева, скрипач Н.А. Теплов, пианистка М.Н. Щербатова, арфист Н.П. Девитте. Дирижером оркестра на этих концертах неоднократно являлся А.Н. Верстовский.

А. Верстовский

Важную роль в развитии московской музыкальной жизни играл Московский университет, который имел свой театр и оркестр. Также при университетском пансионе существовали музыкальные классы, которые являли собой средоточие музыкального образования и воспитания передовой молодежи.

Университетские кружки, стали активной движущей силой культурно-общественной жизни московской интеллигенции. Наряду с вопросами литературы и философии в этих кружках обсуждались и общие проблемы искусства, в частности музыки, велись дискуссии о сложных проблемах музыкальной эстетики, об универсальном, общечеловеческом назначении музыкального творчества.

В 20-е гг. участники кружков высоко ценят творчество Людвига ван Бетховена, в 30-е гг. передовые позиции начинает занимать музыка Ф. Шуберта.

Активно знакомил московскую публику с произведениями Бетховена московский композитор и пианист И.И. Геништа. Яркими получились его концерты в апреле 1828 г., на которых были исполнены две увертюры Бетховена, Вторая симфония, а также два хора из «Мессии» Генделя, три фортепианных концерта В. Моцарта и Л. Бетховена.

Силами любителей были исполнены в 30-е гг. исполнены в Москве Первая, Четвертая и Пятая симфонии Бетховена. Но большей популярностью у московских зрителей пользовались одночастные произведения композитора – увертюра «Эгмонт» и увертюра к опере «Фиделио», неоднократно исполнялось его хоровое произведение «Христос на горе Елеонской».

Анализ московской прессы того периода говорит о том, что к исполнителям концертов начинают предъявляться более высокие профессиональные требования. Москвичей волнуют новые тенденции, завоевывающие концертную эстраду, связанные с воцарением эпохи романтизма в русской музыке.

Специфичность московской публики повлияла на то, что, наряду с расцветом классического исполнительского репертуара, в Москве становится популярным и жанр народной песни.

В патриархальном городке, каковым тогда являлась Москва, песня звучала повсюду: на улицах и площадях, в домашнем быту и на сцене театров. С ней связали свое творчество виднейшие русские композиторы, работавшие в Москве: А. Алябьев, А. Варламов, А. Верстовский, А. Гурилев. Яркими исполнителями русских песен и романсов стали солисты московского оперного театра: П.А. Булахов, А.О. Бантышев, Н.В. Лавров, Н.В. Репина, Савицкая.

Концертный репертуар состоял как из подлинно народных произведений, так и из их обработок и переложений, в том числе для различных инструментов. Так, например, пользовались большой популярностью у москвичей вариации на темы русских народных песен, которые исполняли московские гитаристы В. Свинцов и П. Дельвиг, балалаечник В. Радивилов.

Из авторских романсов и песен наибольшей популярностью в тот период пользовался «Соловей» А. Алябьева. Тепло принимала московская публика и А. Верстовского, который нередко пел различные арии и дуэты с певицей Е.А. Окуловой. Пользовались успехом у слушателей и собственно сочинения композитора: баллады «Три песни», «Пустынник», «Черная шаль» и др.

А.Е. Варламов, являвшийся в 1830-е гг. одним из капельмейстеров московского театра, ежегодно принимал участие в концертах как дирижер и как певец. За выразительное и музыкально-задушевное исполнение народных и собственных песен его прозвали «профессором русского пения». Из его романсов и песен наибольшей популярностью пользовались «Красный сарафан», «Ты не пой, соловей», «Ах, ты, время, времечеко», «На заре ты ее не буди».

С восторгом московские любители музыки в 1834 г. встретили приезд и его выступления на домашних музыкальных вечерах. Концерт Глинки явился для всех любителей музыки примером высокохудожественного, профессионального исполнительства, к которому стремились лучшие музыканты Москвы.

Всех гастролировавших в Москве зарубежных певцов затмила своим искусством Полина Виардо, выступившая здесь в свой третий приезд в Россию в 1845 г.

П. Виардо

Огромное место в ее репертуаре занимали произведения русских композиторов Даргомыжского, Алябьева, Варламова и, конечно же, Глинки.

В 1844 г. Москва принимала известную немецкую пианистку Клару Шуман (Вик), которая приехала в сопровождении мужа – композитора Роберта Шумана.

Наука

В 1831 году на Пресне при московском университете была открыта астрономическая обсерватория. Прежняя сгорела в 1812 году. В 40-х годах обсерватория была перестроена, появилась возможность проводить систематические исследования. Особый вклад в изучение астрономии внес Д.М. Перевощиков, изучавший проблемы небесной механики и впервые издавший астрономии на русском языке.

В середине XIX века сформировалась плеяда крупных ученых-специалистов в области биологии: И.Е Дядьковский, М.Г. Павлов, А.Л. Ловецкий, Г.Е Щуровский, А.М. Филомафитский, К.Ф. Рулье.

Особое внимание Московский университет уделял исследованию и преподаванию гуманитарных наук. Следует отметить заслуги таких ученых как М.Т. Каченовский, М.П. Погодин, проповедник «официальной народности», сторонник «норманнской теории», С.М. Соловьев, автор «Истории России с древнейших времен» в 29 томах, Т.Н. Грановский, П.Н. Кудрявцев. На юридическом факультете преподавали К.Д. Кавелин и П.Г. Редкин

Из профессоров-филологов выделялись такие фамилии как профессор литературы А.Ф. Мерзляков, профессор теории изящных искусств, археологии и логики Н.И. Надеждин, профессор в области истории русского языка и фольклора Ф.И Буслаев.

Образование

Московский университет. Арх. Д. Жилярди

Школьный устав 1828 года давал возможность получить образование для более широкого круга населения. Дети низших сословий имели возможность обучаться в одноклассных приходских училищах. В трехклассных уездных училищах образование получали дети купцов, ремесленников. Семиклассные гимназии были доступны только детям дворян и чиновников. Образовательные учреждения становились сословно обособленными. Высшее образование оставалось исключительной привилегией только дворянства.

Сведения о начальных школах в Москве первой половины XIX века очень незначительны. В 30-е годы в городе существовало 10 начальных училищ, которые располагались в каждой из полицейских частей Москвы. В них обучалось около 1200 учащихся и преподавало 28 учителей.

В связи с ростом промышленных предприятий на фабриках начинают открываться начальные училища, которые соответствовали училищам приходским, с двухлетним курсом обучения. В училище при Прохоровской мануфактуре, в школе купеческого сына Герасимова обучали прикладным знаниям и трудовым навыкам. К концу 40-х годов XIX века количество фабричных училищ увеличилось до пятнадцати.

В 1835 году было открыто Мещанское училище с четырехлетним сроком обучения. В училище давалось бесплатное образование для детей бедных мещан. В 1840 году в училище было открыто женское отделение. Основной упор делался на рисование, необходимое для ремесла, умение считать и сочинять купеческие письма.

В Москве к концу первой половины XIX века существовало четыре гимназии. В 1833 году первая гимназия, которая называлась Благородный пансион, была преобразована в Дворянский институт. Московская губернская гимназия была переименована в «первую». В 1835 году в связи с тем, что первая гимназия была перегружена, по ходатайству попечителя С.Г. Строганова открывается вторая гимназия.

Третья гимназия была открыта в 1839 году. Преподавание в гимназии имело ряд особенностей. В четвертом классе обучение делилось на два отделения – классическое и реальное. В программе реального отделения большее внимание уделялось математическим наукам. В шестом классе появлялись специальные предметы – химия, технология, товароведение; в седьмом классе – механика, бухгалтерия, коммерческое законоведение. В 1849 году была открыта четвертая гимназия, разместившаяся сначала в доме Пашкова на Моховой, а позже в доме на Покровке.

Подготовкой гувернанток занимался Николаевский сиротский институт, открывшийся в 1837 году. Архивные данные Московского учебного округа за 1839 год указывают, что в Москве находилось 25 частных учебных заведений.

Москва продолжала оставаться крупным промышленным центром. Низшее среднее и профессиональное образование было представлено Константиновским землемерным училищем, которое было преобразовано в середине 30-х годов в закрытое учебное заведение – Межевой институт. Для воспитанников Московского воспитательного дома в 1826 году была открыта ремесленная школа, обучающая портняжному и сапожному ремеслам. Вначале 30-х годов заведение превратилось в серьезную техническую школу, готовившую высокопрофессиональных мастеров. Продолжала функционировать бесплатная Школа рисования. В 40-е годы Школа выпускала специалистов для ситценабивных и фарфоровых фабрик. Выпускники Школы рисования устраивались в гимназии и уездные училища учителями рисования.

Москва, наряду с Петербургом, оставалась центром высшего образования и научной деятельности. После событий 1825 года отношение к Московскому университету резко ухудшилось. В 1834 году была принята инструкция, усиливающая полицейский надзор и сыск за студентами и педагогическим составом. Через год был издан новый университетский устав, положивший конец автономии, лишивший прав и университетского суда. Вся власть над университетами находилась в руках попечителей учебных округов. Не учитывалось мнение университетского совета при назначении профессоров. Для надзора за студентами была введена обязательная форма одежды. Было внедрено новое деление университетов на факультеты.

Техника

Интерес москвичей не угасал к воздухоплаванию во второй трети XIX века. В Москве неоднократно совершались полеты. В 1828 году на высоту около 600 метров на воздушном шаре поднялась Ильинская, в 1847 году из Головина сада воздушный шар совершил два полета.

В 1826 году на Мытищинском водопроводе устанавливаются две паровые машины по 24 лошадиные силы. Первый литейный завод для московского машиностроения был устроен в 1825 году. В 1830 году было организовано котельное производство, паровые котлы которого стали устанавливаться на московских фабриках.

В 1831 году в Москве проходила первая Московская выставка, демонстрировавшая изделия отечественной промышленности. Фабрикантом И.Ф. Гучковым был выставлен ткацкий станок с шестью челноками, а также механический ткацкий станок. Механиком В. Лебедевым была представлена сукностригальная машина со спиральными ножами, каландр, рольную машину, гидравлический пресс, цилиндренную машину для ситцев. Были показаны машины для прядения льна, пожарная труба, модель цементной машины.

В 1847 году в Москве начинает работать литейный и механический завод для изготовления и починки машин. В начале 50-х годов завод производил паровые машины от четырех до сорока лошадиных сил.

Гражданское общество. Идеология

В 1833 году в России впервые со времен доктрины «Москва – Третий Рим» была сформулирована государственная идеология. Ее автором явился министр просвещения граф Сергей Уваров. Он предложил так называемую триединую формулу: православие, самодержавие, народность. Имелось в виду, что самодержавная власть и православная церковь являются опорами русской государственности, которая крепчает от того доверия и преданности, которое испытывает по отношению к ней русский народ. По мнению сторонников этой теории, «прошлое России удивительно, настоящее прекрасно, будущее же выше всяких представлений». Триединая формула Уварова была именно идеологией, то есть теорией, оправдывающей существование сложившегося порядка вещей, которая вызвала критику со стороны гражданского общества, стоявшего на позициях утопии, то есть не удовлетворенного существующей ситуацией.

Первым, кто откликнулся на провозглашенную Уваровым формулу, был Петр Чаадаев.

П. Чаадаев. Неизвестный художник

В 1836 году он опубликовал в журнале «Телескоп» свое «Философическое письмо». Оно было насквозь пропитано духом пессимизма и разочарования в отечественной истории. «Сначала – дикое варварство, - писал Чаадаев, - затем – свирепое и унизительное чужеземное владычество, дух которого позднее унаследовала наша национальная власть, - такова печальная история нашей юности… Мы живем одним настоящим, в самых тесных его пределах без прошедшего и будущего, среди мертвого застоя». Он осудил православие, как религию, проповедующую и покрывающую, в отличие от католицизма, рабство и застой – опоры самодержавного режима. «Что же из этого будет? – ставил риторический вопрос московский философ. – Так жить невозможно: тягость и нелепость настоящего очевидны, невыносимы. Где же выход? «Его нет», - отвечал человек петровского периода… Он печально указывал, к чему привели усилия целого века: образование дало только новые средства угнетения, церковь сделалась одною тенью, под которой покоится полиция, народ все выносит, все терпит, правительство все давит и гнетет… Пора умереть». За «Философическое письмо» Чаадаев был официально объявлен сумасшедшим. И хотя прогрессивные члены общества возмутились, большинство из них позицию Чаадаева не разделяло. Его «Письмо» было, как «выстрел в ночи» - оно побудило мыслящих людей определиться со своими взглядами на историю России. Так появилось два лагеря – западники и славянофилы. Разница между ними пролегала по линии соотношения прошлого и будущего отечества.

Славянофилы (Хомяков, братья Аксаковы и братья Киреевские), как консерваторы, признавали за настоящим право на существование настолько, насколько в нем сохраняются принципы, изначально заложенные в духе русского народа, пока до конца не раскрытые. Такими сущностями, по их мнению, были крестьянская община и крестьянское мировосприятие, чуждое западного рационализма: иными словами «допетровская Русь».

Т. Грановский. Художник П. Захаров

Западники (Грановский, Кавелин, Боткин, Чичерин), как либералы, оправдывали настоящее постольку, поскольку в нем заключаются начала, занесенные извне, полный расцвет которых также намечается только в перспективе. Они приветствовали реформы Петра I, как заложившие фундамент таких начал, на котором взрастет русский дух и рано или поздно воссоединиться с семьей европейских народов. Весь конец 1830-х годов и по середину 1840-х в гостиных Москвы шли горячие споры между западниками и славянофилами. Это было, по словам Ивана Анненкова, «замечательное десятилетие», в течение которого выковывалось русское самосознание. Деятели противоборствующих лагерей так и не смогли договориться и, в конце концов, насмерть разругались. Какое-то время дискуссии продолжались на страницах журналов, но и они под давлением цензуры вскорости утихли. Наступило время начала 1850-х годов – «духовный штиль», который, по мнению властей, свидетельствовал о том, что в государстве все обстоит благополучно, но который на самом деле был лишь затишьем перед бурей гражданского подъема, охватившего образованное общество в начале царствования Александра II.

Быт и досуг

Внешний вид москвича ярко говорил о его сословной принадлежности. Привилегированным сословием Москвы оставалось московское дворянство. Оно выделялось своей просвещенностью, способствовало развитию русской культуры. Именно дворяне имели возможность посещать Западную Европу, перенимая как политическое свободомыслие, так и черты быта. В обиходе у дворян чаще был иностранный язык. Внешняя приверженность к Европе тесно переплеталась с русскими традициями. Семьи дворян были многолюдны, многодетны, сохраняли связь с деревней. Многие аристократы содержали свои имения под Москвой. Состоятельные родители предпочитали обучать своих детей светским манерам дома. В 40-х годах у дворян проявился живой интерес к литературе, просвещению и искусству. Большой популярностью пользовались иностранные газеты и журналы. Некоторые дома становятся местом встреч для серьезных бесед, в которых обсуждаются философские вопросы, происходят рассуждения о мироздании, о судьбе отечества. Балы, карточные игры, катания на тройках отходят на второй план. В отличии от дворян люди из народа не были знакомы с французскими просветителями или немецкой философией, а чаще читали книги религиозного характера – псалтырь и житие святых.

Купечество жило замкнуто, в своих домах, дела вело честно, отличалось строгостью семейных нравов. Детей купцы старались выучить, как правило, отдавали в Коммерческое училище или Практическую коммерческую академию. Небогатые дворяне старались поправить свое незавидное финансовое положение женитьбой на купеческой дочке.

Заметный слой москвичей составляли профессора и студенты, люди свободных профессий – преподаватели частных пансионатов, гувернеры, журналисты, художники.

Резким контрастом в сравнении с дворянами являлся быт крепостных крестьян, которые обслуживали дома богачей. Они были абсолютно бесправными. Нелегко жилось мещанам и ремесленникам.

Москва была богата на народные гулянья, которые проходили под Новинским, под Девичьим, в Сокольниках, в Марьиной роще. На гуляньях выстраивались карусели, непременными участниками были цыгане с их колоритными выступлениями. В первой половине XIX века особой популярностью пользовались кукольные театры.

Жизнь москвичей переплеталась с традициями, которые были тесно связаны с православной церковью. Все праздники и важнейшие события в жизни определялись церковным календарем и устанавливались религиозными обрядами.

Общества, сообщества, субкультуры

В 1820-х-1830-х годах в Москве существовало несколько обществ, организованных молодыми людьми (в основном, студентами университета), откликнувшихся таким образом на события 14 декабря 1825 года. Самым первым подобным сообществом явился кружок братьев Критских, задумавших поднять восстание 22 августа 1827 года, в день коронации в Москве Николая I. «Погибель преступников 14 декабря родила во мне негодование», - заявлял основатель кружка Петр Критский. Братья верили в конституцию, которая должна была быть дарована России после убийства царя-тирана. Однако заговор раскрыли. Все его члены оказались в тюрьмах.

В 1829 году в университет поступили Александр Герцен и Николай Огарев.

А. Герцен. Художник Н. Ге https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/6/60/Herzen_ge.jpg/800px-Herzen_ge.jpg

В то время их умами владела мысль, что «здесь совершатся наши мечты, что здесь мы бросим семена и положим основу союзу. Мы были уверенны, что из этой аудитории выйдет та фаланга, которая пойдет вслед за Пестелем и Рылеевым, и что мы будем в ней». Кружок Герцена полностью сложился к осени 1831 года. Здесь очень почитали поэта Александра Полежаева, отданного в солдаты за поэму «Сашка» (1825). Герои поэмы – студенты-атеисты, предающиеся разгулу в пику дворянскому благочинию. «Что мы собственно проповедовали, трудно сказать, - писал впоследствии Александр Иванович. – Идеи были смутны; мы проповедовали декабристов и французскую революцию, потом проповедовали сен-симонизм и ту же революцию; мы проповедовали конституцию и республику, чтение политических книг и сосредоточение сил в одном обществе; но пуще всего проповедовали ненависть ко всему насилью, ко всякому правительственному произволу». Летом 1834 года кружок был разоблачен полицией: все его участники были арестованы.

Однако молодежь, сплотившаяся вокруг личности Герцена, больше вела разговоры, чем готовилась к решительным действиям. Более практичными оказались члены кружка Николая Сунгурова. К 1830-му году они уже разработали план решительных действий. Осенью 1831 года в первопрестольную должен был приехать Николай I. К этому времени и был запланирован государственный переворот. Николая следовало убить и заставить наследника присягнуть конституции. Разработанный план был предельно детален: захватить арсенал, вооружить чернь, взять в заложники генерал-губернатора, распространить листовки «возбуждения ненависти к государю и правительству». Однако летом 1831 года сунгуровцев выдал один из участников кружка. Все они оказались на каторге.

В отличие от сверстников-революционеров Николай Станкевич отличался миролюбием и вообще политикой не интересовался.

Н. Станкевич. Художник Н. Успенский

Тем не менее, ему также удалось организовать вокруг себя кружок, который собирался почти десять лет – с 1831 по 1840. «Мы могли холодно уважать круг Станкевича,- писал Герцен, - но сблизиться не могли. Они чертили философские системы, занимались анализом себя и успокаивались в роскошном пантеизме, из которого не исключалось христианство. Мы мечтали о том, как начать в России новый союз по образцу декабристов, и самую науку считали средством». Кружок Станкевича интересовался лишь современными системами немецкой философии, в первую очередь, Гегелем и Шеллингом, и отвергал любые попытки насильственных действий. Полиция не заинтересовалась им, и если бы не смерть основателя, друзья собирались бы еще не один год.

Социальная структура и занятость

Численность москвичей перевалила за допожарный уровень только к 1827 году. В 1829-м в городе проживало 303.599 человек. Однако холерный год резко снизил этот показатель: число жителей Москвы упало на 20%. Только в 1833-м количество населения дошло до уровня 1829 года. В 1840-е-1850-е годы эта цифра стабилизировалась на уровне примерно 350.000 горожан. В количестве жителей Москва уступала Петербургу: разница составляла более 200.000 человек. Дело в том, что смертность в Москве превышала рождаемость, причем показатель рос год от года: если в 1841 году это превышение было в полтора раза, то в 1854-м – в два раза (среди москвичей преобладали мужчины, да и санитарные условия первопрестольной были из рук вон плохи).

Что касается сословной структуры москвичей, то здесь происходили процессы, характерные и для начала XIX века. Число дворян в 1852 году по сравнению с 1811-м почти не изменилось и составило 5% от общего числа жителей. Такой же процент отводился в переписях населения и купцам. Однако это не объективные цифры. На самом деле, перепись учитывала только гильдейское купечество, в то время как на Москве торговали и почетные граждане, и мещане, и крестьяне. Столь же необъективны данные переписи и по отношению к рабочим мануфактур. Там приводится цифра – 10.000 человек, в то время, как данные из других источников (например, из отчета московского обер-полицмейстера за 1842 год) останавливаются на иной цифре - 35.000. Здесь дело заключалось в том, что на мануфактурах работали в основном крестьяне, которые формально фабричными не считались, и записывались в перепись по крестьянскому сословию.

В отличие от дворян и купцов, число московских мещан росло год от года. Если в 1814 году они составляли 7% московских жителей, то 1852-м – уже 18% от всего населения. Рост этого сословия свидетельствует о развитии на Москве мелкотоварного производства и розничной торговли. Тем не менее, самой динамичной прослойкой московского населения оставалось даже не мещанство, а крестьянство. Если в 1811 году выходцев из деревни было 78.000, то к 1852-му этот показатель возрос до 140.969 человек – 41% по отношению ко всему населению Москвы.

Если сравнивать социальную структуру Москвы и Петербурга, то бросается в глаза, что в северной столице было в 2,5 раза больше дворян, чем в первопрестольной. В той же пропорции различалось между собой и количество разночинцев в старой и новой столице. В то же время, в Москве было больше почетных граждан, купцов и мещан. Однако, здесь преобладали купцы 3-ей гильдии, в Петербурге же было больше купцов первых двух гильдий. Иногородних горожан в Петербурге по сравнению с Москвой было на две трети больше, в то время как крестьян – на 10.000 меньше.

Социальные конфликты

В 1826-1855 годах продолжались конфликты мастеровых с хозяевами мануфактур. Однако в этот период они не носили острого характера. Большинство ситуаций решалось миром при посредничестве Московского отделения Мануфактурного совета. Рабочие, как правило, жаловались на задержку зарплаты, невыплаты за сверхурочные работы, вычеты за харчи и за невыход на работу по болезни. Предприниматели же сетовали на самовольных уход фабричных с рабочего места, порчу изделий и раскрытие секретов производства сторонним лицам. Тем не менее, известно несколько конфликтов, для подавления которых потребовалось особое вмешательство стражей порядка. Так, в ноябре 1842 года 200 работников шерстяной мануфактуры Ниссена, что находилась в подмосковном селе Перово, отказались продолжать работу. Причиной были бесчинства нового управляющего, который, помимо прочего, понизил производственные расценки. Вызванная полиция на месте наказала зачинщиков стачки, и принудила рабочих встать за станки. Через год рабочие красильной фабрики купца Ребеника, расположенной в селе Большове Московского уезда, так же вышли на протест против произвольно наложенного на них штрафа. Снова не обошлось без полиции: зачинщики, числом 12 человек, были биты розгами и высланы на родину без права возвращаться в Москву.

Стачки происходили и на предприятиях, находившихся в формальных границах первопрестольной. Так, осенью 1832 года фабрикант Пантелеев жаловался, что его мастеровые саботируют работы, требуя повышения зарплаты. В таком же положении оказался спустя три года и хозяин московской шелковой мануфактуры Рогожин, который писал, что «подобные происшествия на фабриках бывают нередко», и что «упорство сих вольнонаемных мастеровых бывают прекращены токмо местною полицией». Историкам известны еще и волнения и на фабриках Рябушинского и Чикина в июле 1850-го, и на текстильной мануфактуре Бутикова в феврале 1851 года. В последнем случае оставили работу все 400 мастеровых, жаловавшихся на повышение фабрикантом цен на харчи, снижение производственных расценок и наложении штрафов. Однако как в этом, так и других случаях все кончалось вызовом полицейской команды и примерным наказанием зачинщиков протеста.

Формальной границей Москвы в середине XIX века оставался Камер-коллежский вал. Однако на практике в это время к территории первопрестольной были присоединены некоторые соседствующие местности: Новая Андроновка, Бутырская слобода, Марьино, Воробьево, Троицкое, Дубровка, Нижние Котлы, Семеновское, Раменки и др. Всего на новоприсоединенных территориях находилось 547 дворов – двадцатая часть от общемосковского числа. На новых местах располагались, как правило, мануфактуры, использующие труд крестьян соседних с Москвой деревень. Если деревня входила в состав города, то ее жители могли работать на мануфактурах, не получая паспорта, что облегчало привлечение рабочей силы на предприятия.

По указу 1829 года Москву разделили на 17 частей: это было чисто административное мероприятие, не вносившее изменений в систему управления городом. На городской территории в 1820-м году насчитывалось 164 улицы, 635 переулков и 25 площадей. Через десять лет улиц было уже 188, 635 переулков и 54 площади. А в 1840-м число улиц возросло до 258, число же переулков сократилось до 582. Кроме того, активно стали обустраиваться площади: их насчитывалось 79. Появилось и 4 плац-парада.

Парад на Красной площади. Неизвестный художник

Таким образом, застройка города за двадцать лет привела к значительному увеличению числа улиц и уменьшению количества переулков, многие из которых превратились в улицы, а количество площадей увеличилось в три раза. Правда, в городе насчитывалось 467 пустопорожних мест – наследие пожара 1812 года. Много места продолжали занимать огороды и сады, которые, однако, не имели коммерческого значения, удовлетворяя своими плодами только семью хозяина.

Москву 1830-х-1840-х годов можно разделить на несколько районов в соответствии с социальным статусом жителей. За рекой Москвой и по Яузе жили, как правило, купцы, мещане и ремесленники. В ближайших к Кремлю районах Замоскворечья, на Пятницкой и Якиманке большая часть домов принадлежала чиновникам. На севере и северо-западе первопрестольной (Бронная улица, Столовый, Палашевский переулки и др.) селилось преимущественно дворянство. В восточных, северо-восточных и юго-восточных частях города – на Таганке, Покровке, в Лефортове и в районе Сущевской слободы, там, где было много промышленных предприятий, земли расходились между мещанами и крестьянами, берущими работу на дом.

Градостроительная политика

В 1833 году были изданы новые правила по застройке городских районов. Теперь в центре города воспретили ставить и чинить деревянные дома: разрешалось только каменное строительство или, на худой конец, строительство зданий с каменным первым этажом. Однако такие новшества пришлись не по карману обывателям средней руки: их деревянные дома ветшали и хозяева были вынуждены переезжать на окраины, где деревянное строительство не запрещалось. В 1839 году были выделены средства для раздачи погорельцам. Однако эти деньги шли, в первую очередь, на помощь дворянам и купцам и до мещан и крестьян не доходили, хотя последние нуждались в них в наибольшей степени. Из мероприятий, ставящих целью благоустройство города, можно указать на распоряжение от 5 марта 1834 года «о приведении в лучший вид пространства между Тверским в Москву въездом и парком Петровского дворца». Здесь на протяжении 1 версты предполагалось устроить аллеи для пешеходов, а земли за аллеями разделить на участки и сдать под дачи. К 1840-м годам Москва заметно обстроилась. В 1842 году здесь насчитывалось 19547 жилых зданий – на 62% больше, чем в 1830 году. 60% построек были возведены из камня и 40% (в основном, на периферии) из дерева. Дворянские дома строились в одну линию, с парадными фасадами, выходящими на улицу; деревянные же дома мещан и купцов были, как правило, окружены садом и отделены от улицы глухим забором.

Органы управления

Структура гражданской и военной администрации Москвы во второй четверти XIX века не изменилась. Первым лицом в Москве, наделенным обширными полномочиями и подчиняющийся только царю, оставался генерал-губернатор. В его подчинении находились как гражданские, так и военные учреждения. Вторым человеком считался гражданский губернатор, который занимался вопросами управления губернией. За порядком в Москве следил глава полиции – обер-полицмейстер, возглавлявший Управу Благочиния.

После расправы над декабристами в 1826 году в Москве появляется тайная полиция – III отделение собственной его императорского величества канцелярии. Москва стала центром одного из округов корпуса жандармов. Генерал, возглавлявший округ, был независим в своих действиях от генерал-губернатора и подчинялся напрямую шефу жандармов. Жандармский дивизион располагался в центре Москвы – в Петровских казармах.

В Москве располагались и церковные власти в лице Синодальной конторы. В российской православной церкви в первой половине XIX века московская епархия занимала особое место.

Самоуправление осуществлялось через Шестигласную думу. Её возглавлял городской голова, избиравшийся каждые три года имущими горожанами. Основными обязанностями думы являлись чистота и благоустройство, продовольствие, торговля и промысел. Состав думы был следующим: шесть членов, которые представляли сословие торговцев и промышленников – купцов и ремесленников. Полномочия этого органа были весьма ограничены – составление сметы доходов и расходов, сборы средств на нужды города.

Статус и символика

Москва в XIX века официально признавалась столицей. Здесь происходили коронации императоров в Успенском соборе, сюда из Петербурга отправлялись курьеры с рескриптами о победах русского оружия или выдающиеся военные с вестью о том, что на престол взошел новый император. В Кремле располагались департаменты Правительствующего Сената, которые имели собственный архив и типографию.

Указом 1781 года московский герб полностью повторяет герб от 1730 года. На нем был изображен Георгий Победоносец на коне в красном поле, поражающий копьём черного змия. В таком виде герб Москвы просуществовал вплоть до середины XIX века.

В середине XIX века были продолжены работы, которые велись в области городского герботворчества, которые сосредоточились в Герольдмейстерской конторе и находились под личным наблюдением императора. В конце царствования Николая I с московским гербом произошли следующие изменения. Немецким ученым Б.В. Кене, ставшим в 50-е годы управляющим Гербовым отделением Департамента герольдии, было предложено повернуть на гербе Москвы Георгия Победоносца в другую сторону, по западноевропейским правилам, облачив его в европейские сплошные доспехи. Всадник бросив поводья, колол змея слева, держа копье двумя руками.

Войны

Крымская война

Для московского обывателя Крымская война разразилась неожиданно. Лишь часть общества, а именно, аристократия Москвы, читающая «Московские ведомости», «Северную пчелу» были осведомлены о подробностях внешнеполитической борьбы между Россией и странами Запада. Московская администрация прилагала все усилия для того, чтобы скрыть поступающие известия с дипломатических фронтов. Только Манифест 20 октября 1853 года об объявлении войны Оттоманской Порте всколыхнул все слои московского общества. В нем говорилось, что задачей войны является защита священных прав православия и охрана прежних трактатов. Позднее был объявлен рекрутский набор. Победы при Синопе и Башкадыкляре были отмечены церковными молебнами, пушечным салютом и иллюминацией. В конце 1853 года в прессе стали появляться сведения о пожертвованиях на военные нужды. В начале 1854 года в Манеже состоялись проводы на войну Владимирского, Суздальского и Углицкого полков 16-й пехотной дивизии.

События Крымской войны поначалу не отразились на жизни москвичей. Зимние месяцы были насыщены театральными представлениями, балами и маскарадами. По мнению горожан, пример Отечественной войны 1812 года ярко показал всю доблесть русского оружия.

«Московские ведомости» печатали патриотические стихотворения, присланные из разных концов Российской империи. Особо стоит отметить деятельность историка М.П. Погодина. Через него к русскому правительству обращается за помощью болгарская делегация, с ним ведут переписку многие корреспонденты. В декабре 1853 года Погодин публикует «Историко-политические письма времени Крымской войны», призывая создать союз со славянскими народами Балканского полуострова. Крупный славянофил А.С. Хомяков поприветствовал начало войны, однако, открыто указывал на отрицательные стороны крепостнического строя.

В 1853 году начался первый сбор рекрутов. В Москве эта повинность легла на плечи мещан, цеховых и крепостных крестьян, которые жили и работали на территории Москвы. За два года рекрутских наборов население Москвы послало на войну 4,2 % своего мужского трудящегося населения. Отправка рекрута сопровождалась значительными расходами со стороны жителей Москвы. Его нужно было обеспечить обмундированием, трехмесячным провиантом и жалованием. Рекрутские наборы сопровождались частыми уклонениями, укрывательством, злоупотреблениями и, соответственно, недобором. В 1855 году к очередному рекрутскому набору присоединился созыв государственного подвижного ополчения. Москва была обязана сформировать семь дружин, состоявших из 1018 строевых и 51 нестроевых ополченцев. Такой источник как фонды Областного исторического архива указывают на небольшую цифру добровольцев в период Крымской войны.

Московское городское общество выделяло значительные денежные средства для найма частных зданий для расквартирования войск. 13 домов были сняты для размещения штабов. Большие суммы на нужды армии были внесены московским дворянством. Дворяне обязались поставить 540 подъемных лошадей со всей упряжью для нужд 6-го пехотного корпуса. В 1854 году на чрезвычайном дворянском собрании было принято решение о том, что пожертвования от дворян должны составить до 200-х тысяч рублей в год. В связи с созывом московского ополчения в 1855 году среди дворян был открыт сбор добровольных пожертвований на покрытие расходов по ополчению.

Значительным вкладом по сбору пожертвований отметилось московское купечество. С 1853 по 1855 годы купеческим обществом было собрано 925 тысяч рублей серебром. Еще одни местом сбора пожертвований была Канцелярия московского генерал-губернатора. Жертвовали не только деньгами, но и натурой – бельем, продуктами, бинтами.

Москва оказывала помощь в войне не только поставкой рекрутами и сбором пожертвований, но и снабжением армии военно-промышленными изделиями. Московские ремесленники обеспечивали армию патронными ящиками, повозками, колесами ременной сбруей для артиллерии, шинелями, брюками, сапогами.

Военные события наложили отпечаток на московскую торговлю. Резко упал спрос на мануфактурные изделия. Сокращалось производство, образовывались запасы нераспроданного товара, происходило банкротство многих фабрикантов и торговцев, начали расти цены на продукты.

Природные чрезвычайные ситуации

Холера 1830 года

В сентябре 1830 года в Москву с юга пришла эпидемия холеры. Постепенно болезнь обретала силу: к октябрю умерло 4531 человек. Император Николай I лично приехал в первопрестольную, чтобы контролировать меры, какие город предпринимал против заразы. «Государь, - вспоминал Александр Бенкендорф, - сам наблюдал, как по его приказаниям устраивались больницы в разных частях города, отдавал повеления о снабжении Москвы жизненными потребностями, о денежных вспомоществованиях неимущим, об учреждении приютов для детей, у которых болезнь похитила родителей, беспрестанно показывался на улицах; посещал холерные палаты в госпиталях и только, устроив и обеспечив все, что могла человеческая предусмотрительность, 7 октября выехал из своей столицы».

Интересные воспоминания о моровом поветрии оставил Александр Герцен: «Болезнь шла капризно, - писал он, - останавливалась, перескакивала, казалось, обошла Москву, и вдруг грозная весть «Холера в Москве»! - разнеслась по городу. Утром один студент политического отделения почувствовал дурноту, на другой день он умер в университетской больнице. Мы бросились смотреть его тело. Он исхудал, глаза ввалились, черты были искажены; возле него лежал сторож, занемогший в ночь. Нам объявили, что университет велено закрыть. В нашем отделении этот приказ был прочтен профессором технологии Денисовым; он был грустен, может быть испуган, На другой день к вечеру умер и он.

Мы собрались из всех отделений на большой университетский двор; что-то трогательное было в этой толпящейся молодежи, которой велено было расстаться перед заразой. Лица были бледны, особенно одушевлены, многие думали о родных, друзьях; мы простились с казеннокоштными, которых от нас отделяли карантинными мерами, и разбрелись небольшими кучками по домам. А дома всех встретили вонючей хлористой известью, «уксусом четырех разбойников» и такой диетой, которая одна без хлору и холеры могла свести человека в постель.

Странное дело, это печальное время осталось каким-то торжественным в моих воспоминаниях. Москва приняла совсем иной вид. Публичность, не известная в обыкновенное время, давала новую жизнь. Экипажей было меньше, мрачные толпы народа стояли на перекрестках и толковали об отравителях; кареты, возившие больных, шагом двигались, сопровождаемые полицейскими; люди сторонились от черных фур с трупами. Бюллетени о болезни печатались два раза в день. Город был оцеплен, как в военное время, и солдаты пристрелили какого-то бедного дьячка, пробиравшегося через реку. Все это сильно занимало умы, страх перед болезнью отнял страх перед властями, жители роптали, а тут весть за вестью - что тот-то занемог, что такой-то умер...

…Князь Д. В. Голицын, тогдашний генерал-губернатор, человек слабый, но благородный, образованный и очень уважаемый, увлек московское общество, и как-то все уладилось по-домашнему, то есть без особенного вмешательства правительства. Составился комитет из почетных жителей - богатых помещиков и купцов. Каждый член взял себе одну из частей Москвы. В несколько дней было открыто двадцать больниц, они не стоили правительству ни копейки, все было сделано на пожертвованные деньги. Купцы давали даром все, что нужно для больниц, - одеяла, белье и теплую одежду, которую оставляли выздоравливавшим. Молодые люди шли даром в смотрители больниц для того, чтоб приношения не были наполовину украдены служащими.

Университет не отстал. Весь медицинский факультет, студенты и лекаря en masse привели себя в распоряжение холерного комитета; их разослали по больницам, и они остались там безвыходно до конца заразы. Три или четыре месяца эта чудная молодежь прожила в больницах ординаторами, фельдшерами, сиделками, письмоводителями, - и все это без всякого вознаграждения и притом в то время, когда так преувеличенно боялись заразы…». После отъезда императора болезнь свирепствовала еще два месяца. Но предпринятые меры были эффективны, и уже 6 декабря карантин сняли. В январе 1831 года эпидемия полностью оставила город.

Социальные чрезвычайные ситуации

Революции 1848 года

В 1848 году по Европе прокатилась волна революций, не оставившая равнодушной русскую публику. Толпы народа собирались вокруг кондитерских и кофеен, которые выписывали заграничную прессу. «Прибытие заграничной почты, - писал современник, - есть решительно эпоха: битком набитые кондитерские и деятельность в чтении страшная». Более расторопные книгопродавцы стали торговать абонементами на безочередное чтение газет и журналов в книжных магазинах – 10 рублей в год. Для тех, у кого абонемента не было – установили тариф – 15 копеек за двухчасовой сеанс. Жандармский генерал Перфильев сообщал, что «в народе толки и болтовня хотя невредная, но более или менее нелепые слухи распространились и умножились». Между тем, гражданское общество в лице западников и славянофилов объявило о своей поддержке режиму Николая I. «Правительство теперь не должно бояться никого из благомыслящих. – писал Иван Киреевский. – Оно должно быть уверено, что в теперешнюю минуту мы все готовы жертвовать второстепенными интересами для того, чтобы только спасти Россию от смут и бесполезной войны». Однако царь не оценил благородства своих подданных и в «благодарность» учредил особый «Бутурлинский комитет», усугубивший цезурный контроль над газетами, книгами и журналами. Несмотря на «кипение» публики, волна общественного интереса к европейским событиям быстро схлынула после подавления революционного движения. Публика вернулась в полусон николаевской России.

Промышленность

К середине XIX века Москва продолжала оставаться крупным мануфактурным центром. Правда, темпы роста промышленности в первопрестольной, по сравнению с провинцией, были замедленны. Это объясняется более легкой доступностью рабочих рук (крестьян) и дешевизной дров для отопления помещений за пределами старой столицы. Текстиль был ведущей отраслью московских предприятий: здесь располагалось 286 мануфактур с 35.000 работников. Причем на московских мануфактурах трудились только вольнонаемные рабочие, доля крепостных была ничтожной (2%). На протяжении всей первой половины XIX века шел непрерывный рост текстильных предприятий (хлопчатобумажных, суконных и шелковых), так что в 1848 году даже был издан указ, запрещающий открытие новых производств в Москве: наплыв рабочих приводил к росту цен на продукты и дрова. Правда, этот указ почти не соблюдался. Так, в середине XIX века в Москве открываются новые производства: бумажное, пищевое и табачное, парфюмерное и свечное. Из 66 хлопчатобумажных мануфактур 49 принадлежали купцам, 8 – крестьянам, 6 – иностранцам и 3 – дворянам. В середине века начинается медленный переход с ручного производства на механическое. Правда, здесь Москва очень сильно отставала от провинции. В первопрестольной использовались, как правило, жокардовские станки для производства узорчатых тканей, однако по принципу работы они оставались ручными. Совершенно не были представлены в Москве следующие производства: полотняное, канатное, фаянсовое, фарфоровое, хрустальное и стеклянное. Продукцию этих мануфактур в первопрестольную ввозили из других губерний.

Торговля и сфера услуг

«Неоспоримо, - говорил в 1828 году московский городской голова Александр Мазурин, - что Москва есть средоточие всей российской торговли: что она для нашей империи есть магазин как отечественных, так и всех иностранных произведений; что от ее оптовых торговцев преимущественно зависит повышение и понижение цен на все вообще товары в России, и что ее влияние на коммерцию ощутительно даже и во многих иностранных государствах». В 1840 году в Москве насчитывалось 278 магазинов. 117 из них (42%) продавали одежду. Продуктами торговали 32 заведения (10,4%). Магазинов, продававших предметы домашнего обихода (обойных, мебельных, ламповых, токарных, хрустальных, зеркальных), – было 23 (8,3%). Магазинов, торгующих книгами, картинами и нотами насчитывалось 24 (8,5%). 18 табачных заведений составляли 6,5% от всех торговых точек.

Однако гораздо большую роль по сравнению с магазинами играли московские лавки. Стоимость их товаров составляла более 40.000.000, то есть в шесть раз больше стоимости магазинных запасов. 38% из них торговали продуктами. 400 имели дело с мукой; мясом занимались 233 лавки; 60 – рыбой. Лавок, продававших масло, было 46; чайных - 45, бакалейных - 33 и 28 кондитерских.

В 269 лавках продавались перчатки, чулки, шапки, картузы, шубы, сапоги, башмаки и т. д. Если в городе было мало магазинов, продающих металлические изделия, лавок с нужным ассортиментом насчитывалось 311. Лавок, торговавших кожей и кожаными изделиями, было 142; в 171 лавке продавалось дерево и деревообделочные изделия. Драгоценными изделиями торговали 93 лавки; 38 лавок специализировались на писчебумажной продукции, 31 лавка торговала книгами; 29 иконами и 2 картинами. Из 40.000.000 рублей, в которые оценивались товары московских заведений, половина суммы была реализована через продажу московским купцам и 14.000.000 – купцам иногородним.

Город был и крупным центром транзитной торговли. Москва, по словам современника, «доставляет приготовляемые на ее мануфактурах изделия, равно как и привозимые сюда колониальные, азиатские и всякие другие товары на все рынки, ярмарки и промышленные пункты России. Казань, Нижний Новгород и Владимир лежат на пути чая из Кяхты и пушных товаров из Сибири; но большую часть потребностей своих в этих товарах покупают, после Нижегородской ярмарки, в Москве. Первообразные и полуобработанные материалы, красильные вещества и иностранные мануфактурные изделия, отправляемые из Петербурга в Москву, сухим путем или водою, проходят через всю Тверскую губернию, но все города и фабрики этой губернии запасаются означенным товаром в Москве. Шуйские и ивановские фабриканты могут получать все количество английской бумажной пряжи и колониальных товаров водою, прямо из Петербурга, но они приобретают эти товары преимущественно в Москве, где пользуются кредитом у капиталистов и складочным правом в Московской центральной таможне. Орловская, Тульская и Рязанская губернии, через которые проходят все транспорты шерсти, снабжаются этим материалом большею частью из Москвы, а не из южных губерний. Суконные фабриканты Киевской и Волынской губерний покупают красильные вещества частью в Одессе, частью же в Москве».

Ежегодно по суше и по воде в Москву доставлялось несколько десятков миллионов пудов хлеба, крупы и мяса, что намного превышало потребности горожан. Несомненно, что часть из привезенного направлялось в соседние губернии. Вместе с тем, это доказывает, что сельское хозяйство самих московских обывателей не являлось товарным и не обеспечивало потребностей жителей первопрестольной. Что касается внешней торговли, то Москва получала из Европы предметы роскоши, отправляя взамен меха и дерево. В свою очередь, на Восток шли изделия русской промышленности: металлические, текстильные и силикатные.

Финансы

В середине XIX века, равно как и в его начале, в Москве существовали серьезные проблемы с коммерческим займом. Показателем почти полного отсутствия торгового и промышленного кредитования являлось скопление в Коммерческом банке вкладов, которые лежали без движения, так как правительство ограничивало коммерческий кредит. Так, в 1844 году при общей сумме вкладов в Коммерческий банк 116.000.000 рублей под залог товаров было выдано ссуд только на 496.000 рублей, и с каждым годом количество таких ссуд только уменьшалось. Ссуды давались, как правило, помещикам под залог имений. Ссуды же под залог товаров занимали ничтожное место. Операции кредитных учреждений, по большому счету, ограничивались учетом векселей и приемом вкладов. Сокращая государственный коммерческий кредит, правительство одновременно не поощряло и учреждение частных акционерных банков. Можно сказать, что в середине XIX века в Москве, как и по всей стране, не было ни государственного, ни организованного частного коммерческого кредита.

Аксаков К. Воспоминания студентства 1832-1835

В эпоху студентства, о которой говорю, первое, что обхватывало молодых людей, это общее веселие молодой жизни, это чувство общей связи товарищества; конечно, это-то и было первым мотивом студенческой жизни; но в то же время слышалось, хотя не сознательно, и то, что молодые эти силы собраны все же во имя науки, во имя высшего интереса истины. Так, вероятно, было всегда, при всяких подобных условиях, но не знаю, так ли бывает теперь в университете. Не все мои товарищи способны были понимать истину и даже ценить ее; но все были точно молоды, не по одному числу лет; все были постоянно шумны и веселы; ни одного не было ни истощенного, не вытертого; не было ни светского тона, ни житейского благоразумия. Спасительны эти товарищеские отношения, в которых только слышна молодость человека, и этот человек здесь не аристократ и не плебей, не богатый и не бедный, а просто человек. Такое чувство равенства, в силу человеческого имени, давалось университетом и званием студента.

Право, кажется мне, что главная польза такого общественного воспитания заключается в общественной жизни юношей, в товариществе, в студентстве самом. Не знаю, как теперь, но мы мало почерпнули из университетских лекций и много вынесли из университетской жизни. Общественно-студенческая жизнь и общая беседа, возобновлявшаяся каждый день, много двигали вперед здоровую молодость, и хотя собственно товарищи мои ничем не сделались замечательны… живое это время залегло в их душу освежительным, поддерживающим основанием.

Андросов В. Статистическая записка о Москве. 1832 год

По успехам, какие сделали наши фабрики со времени своего заведения, многие заключают о дальнейшем столь же быстром ходе оных, и пророчат близкое их совершенство. Справедливо ли? Успехи мануфактур идут на ровне с успехами общей образованности, отвечают на требования и возбуждаются средствами народного потребления; а у нас в общей массе не образовалось еще ни средств для приобретения лучшего, прочного, но дорогого; ни той разборчивости, чтобы достойно ценить различие в доброте и изяществе. И потому фабриканты, согласуясь со своей стороны с требованиями, не могут, без очевидного пожертвования своими выгодами, изменять существующее направление своей промышленности. Если бы даже некоторые и решились на это, то мелочная фабрикация решительно сделает их пожертвование бесполезным: фабриканты для лучших своих изделий не найдут или найдут очень немногих покупщиков… Кроме сей сказанной причины, недостатки еще в общем техническом образовании как фабрикантов, так и работников, неминуемо так же замедлят успехи наших фабрик… Работник русский, одаренный необыкновенною предприимчивостью, сметливостью, умеющий тотчас ко всему приловчиться, в тоже время не имеет глубокого постоянного внимания, терпения; он – фабричный, смотря по выгодам, и завтра оставляет свое занятие, когда, по его мнению, он может найти другое, выгоднейшее.

Вистенгоф П. Очерки московской жизни середины XIX века

Уличная жизнь

С наступлением раннего утра в Москве, когда она еще спит глубоким сном, медленно тянутся по улицам возы с дровами; подмосковные мужики везут на рынки овощи и молоко… Спустя немного времени, появляются на улицах кухарки… дворники, лениво потягиваясь, выходят с метлами и тачками мести мостовую, водовозы на клячах тянутся к фонтанам, нищие пробираются к заутрени, кучера ведут лошадей в кузни, обычный пьяница направляет путь в кабак… В 8 часов отворяются магазины, выносятся дверные огромные вывески, юристы и стряпчие едут к секретарям поговорить на дому, купец в тележке спешит в ряды, гувернеры везут детей в пансионы, студенты тянутся в университет, мальчишки с сумками, дурачась, бегут в училища, доктора едут по больным, приказные чиновники идут к должности…

В конце 12-го часа мостовая начинает стонать от больших экипажей; несутся парные фаэтоны, пролетки, дрожки, коляски… Сенаторы едут в Сенат, щеголь и щеголиха едет с целью и без цели на Кузнецкий мост, праздный московский юноша, который почти живет в фаэтоне, рыскает по улицам без всякой надобности, высший и средний круги делают визиты, промотавшийся денди спешит к аферисту для сделок, военные в отпуску и женихи, рисуясь, показываются и перегоняют кареты, где мелькают шляпки. Наконец, в 4-ом часу эта живая пестрая толпа умолкает понемногу, и деятельность города засыпает во время обеда; тогда изредка встретите вы на улице пешехода, который идет разве по необходимости…

В 7 часов вечера деятельность города оживает снова, и столица является уже более праздная, нежели утром; толпы гуляющих наполняют московские суды и бульвары, дворянство со всех концов города несется в Петровский парк и на дачи… экипажи всякого рода спешат к большому Петровскому театру… Зимою, едва только начинается разъезд у Большого театра, как со всех концов Москвы тянется в несколько рядов бесконечная цепь карет к подъезду Дворянского собрания или на Поварскую, Арбат и Пречистенку, где московские гранды дают балы на славу.

К полуночи деятельность города утихает, но, спустя два часа, она, как пламя угасающего пожара, вспыхивает вновь… тут продолжаются разъезды из Собрания и с балов… возвращается нехотя домой всегдашний посетитель клуба…Наконец, и эта последняя вспышка деятельности утихает; слышны только протяжные звуки благовеста к заутрени и крики петухов, приветствующих московское утро.

Кокорев И. Очерки Москвы 1840-х годов

Извозчики-лихачи и ваньки

Ранним утром, когда половине человечества – самый сладкий сон, а другой – забот полная охапка, - кто в эту пору появляется на помощь людям, созданным на правах пешего хождения по свету, и ускоряет ход их дел? – Ванька (извозчик из крестьян, приходящий в Москву на зиму для приработка). А в глубокую полночь у театров, у клубов и прочих приютов веселья, среди карет, колясок… кто предлагает свои дешевые услуги скромным весельчакам, у которых весь экипаж, как говорят они, заключается в калошах, кто развозит их по ночлегам? – Ванька. А в слякоть, в метель, у кого находит успокоение усталый, продрогший пешеход, вызванный на улицу безотступною нуждою? – У ваньки. Поздним вечером кто шажком плетется по малолюдной улице, по глухому переулку, как будто чуя, что здесь, в одном доме, справляется вечеринка, запоздалые гости собираются домой, опасаясь, однако, и вечерней поры, и дальней дороги, и не знают, где найти извозчика? Кто точно из-под земли вырастает в ту решительную минуту, когда радушный хозяин собирается уже сам провожать гостей?- Ванька… А сколько пешеходов, которым нужна не скорая езда, а спокойствие, да возможность притащиться куда-нибудь не «на своих на двоих»… Для них всегда и везде готов ванька, и от них уже редко слышатся сетования на медленную езду…

Не таков извозчик-лихач. Не кочует он по улицам порожняком, не выезжает на промысел ни свет, ни заря, не морит себя, стоя до полуночи из-за гривенника. Улицы кипят народом, ванька уже успел упарить лошаденку и пробирается в укромное местечко задать ей корму; а лихач только что в эту пору выезжает на биржу. Утром он посиживал в трактире, распивая чай в складчину с товарищами и растабаривая о вчерашних похождениях; потом холил коня, снаряжался сам – времени прошло немало. Впрочем, дело не терпит почти никакого ущерба от этого замедления, потому что седоки лихача показываются не ранее полудня. Приехал он на биржу, перекрестился, раскланялся на все четыре стороны, стал и будет стоять, не зазывая без разбора всякого прохожего, не гоняясь за дешевым наемщиком, за ездой менее рубля. Седоки навертываются к нему редко да метко, и один стоит десятерых.

Архитектура и живопись в первой половине XIX в

Конец XVIII - начало XIX в. - эпоха класси-цизма в русском зодчестве. Классицизм - куль-турное направление, ориентированное на античное искусство, литературу и мифологию. В русской ли- тературе и музыке классицизм почти не нашел от-ражения, а в живописи, скульптуре и особенно ар- хитектуре были созданы подлинные шедевры. Для зданий в стиле классицизма характерны строгие пропорции, уравновешенность, симметрия, гармо- ничное сочетание целого и частей. Типичная де- таль - парадный вход в центре, оформленный в виде портика.

Еще в середине ХУШ в. Петербург был городом одиночных усадеб, во многом похожим на старую Москву. Но затем началась регулярная застройка вдоль прямых проспектов, расходящихся от цен- тра. В центре было возведено здание Адмиралтей- ства по проекту А. Д. Захарова. Его торжествен- ный вид задал тон всему облику города. Петербург- ский классицизм сложился как архитектура не от- дельных зданий, но целых проспектов и ансамблей, поражающих своей гармоничностью. В начале ве- ка на стрелке Васильевского острова по проекту То- ма де Томона было возведено здание Биржи, очень удачно вписавшееся в систему «Петропавловская крепость - стрелка Васильевского острова - Двор-цовая набережная», объединенную гладью реки. Те-ма господства над водной стихией была подчеркну- та С. С. Пименовым, И. И. Теребеневым, В. И. Демут- Малиновским в монументальной скульптуре, украшающей ростральные колонны перед зданием Биржи. Главная магистраль города, Невский про- спект, приобрела вид цельного ансамбля с возведе- нием в 1801-1811 гг. Казанского собора по проекту А. Н. Воронихина. Перед зданием собора были по-ставлены памятники Кутузову и Барклаю де Толли работы Б. И. Орловского. В 40-50-е годы Невский проспект украсили «Укротители коней» П. К. Клод- та, установленные на Аничковом мосту. С 1818 по 1858 г. строился Исаакиевский собор - самое боль-шое здание, возведенное в России в первой полови- не XIX в. По замыслу он должен был символизиро-вать мощь самодержавия и тесный союз с право- славной церковью. Автор проекта, О. Монферран, возвел также Александровскую колонну на Двор- цовой площади - памятник Александру I и рус-скому оружию, прославившемуся в Отечественной войне. Триумфальные мотивы Александровской колонны повторялись в скульптурном убранстве арки Главного Штаба, построенного по проекту К. И. Росси. С творчеством Росси связаны завер- шающие работы по формированию петербургских ансамблей. По его проектам были построены зда- ния Сената и Синода, Александрийского театра, Ми- хайловского дворца. Знаменитый архитектор пере-страивал и переоформлял улицы и площади, пре-вращая весь город в произведение искусства.

Московский классицизм, в отличие от петер- бургского, характерен отдельными зданиями. По- сле пожара 1812 г., не изменившего традицион-ное разностилье московских улиц, были построе- ны Большой театр, Манеж (арх. О. И. Бове), Опе- кунский совет на Солянке (арх. Д. И. Жилярди). На Красной площади был воздвигнут памятник Минину и Пожарскому работы И. П. Мартоса, В целом московский классицизм не так монумен- тален. Для Москвы характерны особняки усадеб- ного типа, как, например, дом Лопухиных на Пре- чистенке архитектора А. Г. Григорьева.

Провинциальный классицизм был близок к мо- сковскому; в Сибири в начале века было распро- странено барокко, классицизм пришел позже.

В 30-е годы XIX в. классицизм вступил в пору кризиса. Канонические черты классических зда- ний - единственный вход, непременные колонны - не отвечали новым требованиям жизни: в Петер- бурге возводились доходные дома со множеством подъездов, в нижних этажах располагались мага- зины с широкими витринами. Творческая мысль архитекторов пришла к необходимости «умного вы- бора»: сочетания внешнего вида здания с его на- значением. Теперь все определялось желанием за- казчика и пристрастиями архитектора. Наступил период эклектики (смешения стилей). В 1839- 1852 гг. в Петербурге было построено здание Ново-го Эрмитажа по проекту Л. Кленце; новогреческий стиль здания создавал впечатляющий образ музея. Николаевский дворец по проекту А. И. Штакенш нейдера был построен в 1853-1864 гг. с использо-ванием мотивов итальянского Ренессанса. К. А. Тон в своем творчестве пытался сочетать классицизм с традициями древнерусской архитектуры. В 1839- 1849 гг. под его руководством был построен Боль-шой Кремлевский дворец; в 1839-1883 гг. - храм Христа Спасителя в честь победы России в Отечест- венной войне 1812 г., в его строительстве и оформле-нии участвовали талантливые русские скульпторы, художники, инженеры. Немногие творения, Тона дошли до наших дней, в их числе - Петербургский вокзал в Москве и Московский - в Петербурге.

Классицизм в живописи получил название ака- демизма. В Академии художеств было хорошо по- ставлено обучение живописи и рисунку, но сюжет-ная линия ориентировалась только на античное на-следие, современная жизнь считалась недостойной изображения. Для работ художников-академистов характерны декоративный пейзаж, театральность композиции и непременный сюжет из античности. Талант К. П. Брюллова позволил создавать и в рам- ках академизма значительные и живые произведе- ния. Его картина «Последний день Помпеи» совер-шила триумфальное путешествие из Италии в Рос- сию и произвела глубокое впечатление на совре- менников. Своей вершины академическая живопись достигла в творчестве А. А. Иванова и его произве- дении «Явление Христа народу». В первой полови-не XIX в. работали портретисты О. А. Кипренский и В. А. Трошшин, написавшие прижизненные порт- реты Пушкина. В рамки академизма не вписыва- лось творчество П. А. Федотова; его «Свежий кава- лер», «Сватовство майора», «Завтрак аристократа» - произведения явно сатирического характера.

В 1852 г. в России началось создание общедос-тупных художественных музеев. Открыл свои двери Эрмитаж, ставший из дворцового собрания художественных сокровищ (основанного Екатери- ной П) национальным музеем.

Отправная точка маршрута это памятник самому Николаю 1. Памятник российскому императору был установлен в 1859 году по проекту О. Монферрана. Монумент великолепно вписался в пространство Исаакиевской площади. Внушительные горельефы показывают значительные события в эпоху правления Николая I. Но не будем забывать, что первый дворцово-парковый ансамбль, соответствовавший вкусам будущей императорской четы это Аничков дворец - первый дворец на Невском проспекте. Название он получил от Аничкова моста, находящегося рядом. В отличие от других зданий на проспекте, главный фасад обращён не в его сторону. Такое расположение здания наглядно показывает, что в начале 1740-х годов Невский проспект ещё не воспринимался как главная улица города. Невский проспект появился на карте Санкт-Петербурга всего через несколько лет после основания города. Он складывался как главная въездная дорога в Санкт-Петербург с юга - из Москвы и Великого Новгорода.

Далее по маршруту мы сможем наблюдать прекрасную Дворцовую площадь, Зимний дворец и выйти на Дворцовую набережную. В исторически сложившемся облике центральных районов Санкт-Петербурга важнейшую роль играют панорамы набережных Невы и её протоков — Мойки, канала Грибоедова и Фонтанки. Первая по времени постройки

набережная Петербурга —Дворцовая — была застроена на всем её протяжении от Царицына луга до Адмиралтейства уже к концу 1730-х годов.

• площади 1 ,
• памятники 1 ,
• дворцы 2

4 км, 999 м

7 июля 1859 года был открыт памятник Николаю I на Исаакиевской площади в Петербурге. Авторами памятника были скульптор Петр Карлович Клодт (1805-1867) и архитектор Огюст Монферран (1786-1858). Это последняя работа скульптора П.Клодта.

Бросается глаза контраст тяжелого и помпезного постамента - и легкой, изящной статуи, созданной Клодтом. Скульптор изобразил императора в мундире конногвардейского полка и в каске. Статуя Николая I работы Клодта - редчайший образец конной статуи, имеющей всего две точки опоры. Нижний ярус постамента украшают барельефы (ск. Р.Залеман, Н.Рамазанов), посвященные событиям правления Николая I. Во втором ярусе - аллегорические статуи Правосудия (с весами), Силы (с мечом), Мудрости (с зеркалом), Веры (с крестом и библией). Инженерная особенность памятника помогла ему «выстоять» после Октябрьской революции. С ловкой подачи искусствоведов монумент был признан шедевром русской инженерной мысли и был «помилован». В 1930-х годах была демонтирована лишь ограда памятника, восстановили ее только в 1992 году.

Расположение Аничкова дворца может показаться довольно странным: на Невский проспект он выходит не фасадом, как большинство зданий, а боковой стеной. Это связано с тем, что в 18 веке Невская "першпектива" еще не была главной улицей города: более важную роль в то время играли реки, к набережным которых старались обращать фасады домов. По такому принципу возводился и Аничков дворец, чей центральный вход расположен напротив реки Фонтанки. Начинали строительство дворца архитектор М. Г. Земцов и его ученик Г. Д. Дмитриев, а закончил работы знаменитый Б.-Ф. Растрелли. Аничков дворец стал одним из первых в Петербурге зданий в стиле барокко. Дворец был трехэтажным и имел два флигеля, увенчанных куполами в форме луковиц. В одной из пристроек находилась домовая церковь. Перед обращенным к Фонтанке главным фасадом был прорыт небольшой канал, а напротив второго фасада разбит большой парк. Дворец перестраивали не только внешне, но и внутренне. Под руководством архитектора Л. Руска интерьеры дворца оформили в стиле классицизма, в больших помещениях установили ионические колонны.

В 1817 году во дворец въехал Николай Павлович, будущий Николай I. При нём зодчий К. И. Росси перепланировал некоторые интерьеры дворца, а также включил дворец с прилегающим садом в ансамбль площади Александринского театра (ныне площадь Островского). После восшествия на престол и переезда в Зимний дворец, Николай переезжал сюда на время поста, здесь же проводились придворные балы. Когда в 1837 году Зимний дворец реконструировался после страшного пожара, августейшая семья переехала в Аничков и проживала в нем некоторое время. После смерти императора в 1855 году дворец был переименован в «Николаевский», однако название не прижилось.

В 1819 году архитектор К.И.Росси разработал проект единого архитектурного ансамбля, прославляющего победу русского оружия в войне 1812 года. Замысел архитектора состоял в том, чтобы объединить существующие оригинальные интерьеры и новые постройки в единое целое.

По южной границе площади был построен полукруглый протяженный фасад здания Главного штаба, длина которого 580 м (самый длинный фасад здания в мире). По середине здания - грандиозная Арка с изображениями летящих гениев Славы, и украшенная скульптурной композицией Колесница Славы с фигурами воинов и колесницей крылатой богини Победы - Ники (скульпторы Н.Пименов и В. Демут-Малиновский). Высота скульптурной группы составляет 10 метров, высота арки - 28 метров, ширина - 17 метров.

В 1834 году по проекту архитектора Огюста Монферрана в память о победе русских войск над армией Наполеона была открыта Александровская колонна. Названа в честь императора Александра I. Колонна весом 600 тонн, высотой 47,5 м увенчана фигурой ангела с крестом, попирающего крестом змею - символ победы добра над злом. Голова ангела склонена к земле, так, что снизу видно его лицо.
(архитектор Б. Орловский). Барельефы на постаменте колонны прославляют победы русского оружия (скульпторы И. Липце, П. Свинцов).

Связующим звеном всех построек стало завершение в 1843 году строительство с восточной стороны здания Штаба гвардейского корпуса (архитектор А.П. Брюллов). Фасад здания украшает портик из двадцати ионических колонн.

Самое красивое здание Дворцовой площади - Зимний Дворец. Это грандиозное здание занимает 9 гектаров земли, имеет около полутора тысяч помещений. Бледно-зеленый и белый цвета фасада Зимнего Дворца придают воздушность и грациозность.

Зимний дворец был построен для Елизаветы Петровны по проекту Ф. Б. Растрелли в 1754-1762 годы и до 1917 года оставался главной императорской резиденцией.

Нынешний Зимний дворец - четвертый. Первые два были построены для Петра Великого на месте нынешнего Эрмитажного театра и отражали увлечение монарха голландской архитектурой. В 1730 году императрица Анна Иоанновна заказала Б. Растрелли третий дворец вблизи Адмиралтейства. Однако ее преемнице Елизавете здание не понравилось и она приказала его перестроить. Новый Зимний дворец должен был явиться воплощением мощи русской монархии.

Император Николай I поселился в Зимнем дворце со своей семьей сразу после получения известия о смерти своего старшего брата. Он переехал сюда из Аничкова дворца. Восстание 14 декабря 1825 года царская семья пережила в Зимнем дворце.

Николай I своими апартаментами выбрал комнаты третьего этажа северо-западного ризалита. Жилые покои новых императора и императрицы отделывал архитектор В. П. Стасов. Он сохранил планировку, но изменил предназначение некоторых комнат.

Став хозяином Зимнего дворца, Николай для поднятия престижа главной императорской резиденции отдает распоряжения по расширению парадной части дворца. Прежде всего, он осуществляет задуманную еще Александром I идею создания во дворце портретной галереи в память о победе над Наполеоном.

Со стороны Невы к Зимнему дворцу примкнули здания, входящие в ансамбль Эрмитажных зданий: Малый Эрмитаж, Большой (Старый Эрмитаж), Эрмитажный театр, а со стороны Миллионной улицы здание Нового Эрмитажа. Сегодня все эти шедевры мировой архитектуры вместе с Зимним дворцом входят в состав всемирно известного музея - Государственный Эрмитаж. Эрмитаж является одним из крупнейших музеев мира, здесь хранится около 3 млн. памятников культуры и искусства с глубокой древности до наших дней. Среди сокровищ Эрмитажа работы Леонардо да Винчи, Рафаэля, Микеланджело, Тициана, Рембрандта, Рубенса, Матисса, Пикассо и многих других.