Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Федеральное агентство по образованию

ГОУ ВПО "Удмуртский государственный университет"

Институт иностранных языков и литературы

Реферат по истории философии

С. Кьеркегор "Страх и трепет"

Выполнила: Фомина В.В.

Проверила: Коротаева Г.С

Ижевск 2011

Введение

Эпоха, в которую возвысился и был низвергнут Наполеон, стала определяющей для судеб Королевства Дании, до этого главенствующей северной державы. Не успели отгреметь войны, как в 1813 г. датское государство обанкротилось, а в 1814 г. Норвегия расторгла личную унию с Данией и заключила союз со Швецией, перейдя под руку шведского короля. Датская же наука, изобразительное искусство и литература, напротив, пережили в этот период необычайный расцвет, продолжавшийся до середины столетия, а потери в области политики и экономики компенсировались завоеваниями духовного порядка.

Именно в такой среде раскрылся гений философа Серена Кьеркегора.

Датский религиозный мыслитель Серен Кьеркегор -- фигура чрезвычайно своеобразная. Не многие мыслители XIX в. могут сравниться с ним по тому влиянию, которое он оказал на духовную и интеллектуальную жизнь буржуазного общества XX века. Не многие мыслители являются предметом таких оживленных дискуссий, подвергаются столь многочисленным и разнообразным трактовкам, комментируются и расшифровываются в таком огромном количестве толстых книг, брошюр и журнальных статей, как Кьеркегор, произведения которого при жизни не только не переводились с датского на иностранный языки, но и не рассматривались как философские: соотечественники ценили в нем талантливого писателя, обладающего прекрасным стилем, но даже самые дальновидные из них не могли бы предположить, какое будущее ожидает его творчество.

Размышления Серена Кьеркегора и в наше время остаются актуальными. Воздействие мышления этого писателя и философа начало сказываться только в конце XIX и особенно в начале XX, порождая в душах людей разочарования и надежды, радости и тревоги, воспоминания и прозрения. Да и сами его размышления, мысли и идеи, подобно падающим звездам, быстро вспыхивают и сгорают, оставляя лишь ментальный свет в необозримом небосводе человеческого мышления, человеческих чувств и переживаний.

Предметом исследования этой работы стали философские размышления Кьеркегора о человеке и его экзистенции. Такая проблематика во многом объясняется складом его личности, чертами характера, которые, несомненно, сказались на личностном облике его философствования, на стиле исследования и изложения.

Поэтому первая глава работы посвящена биографии философа, который, будучи болезненной, замкнутой личностью, ведя отчаянную полемику с видными деятелями Дании, иронизируя над церковью, все таки сумел завоевать мировую славу, хотя уже и после своей смерти. Вторая глава работы посвящена проблеме бытия единого и единственного человека. Здесь последовательно рассматриваются три "сферы существования" человека: эстетическая, этическая и религиозная.

Эстетическая и этическая стадии рассмотрены в контексте работы "Или-или", где Кьеркегор раскрывает психологические механизмы жизнеотношений, предлагает типологию соответствующих характеров и демонстрирует их парадоксальную обреченность на примере судьбы римского императора Нерона.

Религиозная сфера непосредственно связана с понятием веры. Источник веры и ее специфика рассмотрены в небольшом сочинении Кьеркегора "Страх и трепет"(1843). "Страх и трепет" вовсе не чисто теологическое произведение, в нем подробно дискутируются многие чисто философские проблемы и категории, развернута полемика с Декартом, Лейбницем, Кантом и Гегелем. Часто автор обращается к античным философам, прежде всего к Сократу, Платону и Аристотелю. Но главным источником остается Слово Божье и протестантская догматика.

В этих произведениях Кьеркегор с исключительным мастерством описывает разные жизненные позиции, меняя при этом стили письма, однако достаточно последовательно показывая, что христианский образ жизни достигается движением от эстетического через этический к религиозному. В этих сочинениях содержатся точные определения таких категорий, как вера, истина, откровение, разум; анализируется проблема этической ответственности в конкретных ситуациях; разрабатывается оригинальная и глубокая философия религии.

Вместе с тем при любом отношении к идейному содержанию и философской ценности воззрений Кьеркегора нельзя не признать, что это был человек большой умственной одаренности, владеющий необычайным литературным мастерством.

Цель работы -- познакомиться с личностью этого мыслителя; рассмотреть наиболее значимые для понимания его философии работы; показать особенность его взглядов на проблему бытия человека.

В работе были поставлены следующие задачи:

1. Познакомиться с биографией Серена Кьеркегора;

2. Рассмотреть ряд наиболее важных работ;

3. Исследовать проблему экзистенции человека, рассмотреть три "сферы его существования" и проанализировать работы "Или-или" и "Страх и трепет".

религиозный мыслитель экзистенция кьеркегор

1. Детство и юность

Родился Серен Кьеркегор 5 мая 1813 года. Местом рождения Серена был (в последствии его снесли) дом на аристократической Нюторв -- Новой площади в Копенгагене.

Родители являли собой полную противоположность друг другу. Мать Серена Анна, маленькая круглолицая толстушка, нежно и весело опекающая своих детей, вначале была служанкой в доме его отца. Микаэль Кьеркегор вступил с нею в брак вскоре после смерти первой жены, и гораздо скорее, чем полагалось по закону, у них родился ребенок.

Микаэль Педерсон был угрюмым, мрачным, суровым человеком, религиозным фанатиком, предавшимся после прекращения торговли, молитвам и покаянию в грехах. Два "великих греха" тяготели над ним, омрачая все его существование. Грехи эти долго оставались тайной для Серена, а позднее, когда он узнал о них, оказали и на него удручающее влияние. Первым грехом отца было проклятие, посланное им господу богу, обрекшему десятилетнего пастушка на невыносимо тяжелую работу. Вторым же грехом было совращение служанки -- будущей жены. "Я родился в результате преступления, я появился вопреки воле божьей…"-- писал его младший сын в "Дневнике" незадолго до смерти. Вот и замаливал отец Серена до самой кончины в 82-летнем возрасте эти великие прегрешения, грозившие ему муками ада, превратив тем самым последние 40 лет своей жизни в ад кромешный.

С 6-лет Серен начал учиться в школе. Хилый, болезненный мальчик, с искривленным позвоночником и кривыми тонкими ножками, не оставался в долгу перед насмешниками и обидчиками. Задористого и язвительного, отец прозвал его "вилкой"(1;с.37-39) .Мать Серена умела читать по складам, а вот писать не выучилась. Зато она прекрасно понимала, как нужна свобода ее непоседливому бойкому на язык сыну, который озорничал на уроках и дразнил однокашников. О материнском влиянии на Кьеркегора судить трудно, что же касается отца, тот сыграл в его жизни роковую роль.(1;с.4) "С детства, -- писал он впоследствии, -- я находился во власти невыносимой деспотии… Будучи ребенком, я подвергался строгому и суровому христианскому воспитанию, говоря по-человечески, безумному воспитанию…"(2;с.38).Отец воспитывал сына в духе угрюмого христианства, дабы тот возлюбил распятого Христа, оплеванного толпой. Будучи начитан, отец любил вести философские беседы со своими двумя высокоодаренными сыновьями -- Педером Кристианом (род. 1805) и Сереном. В 1830-е гг. обоих братьев, так же как и отца, не покидала мысль, что семью их поразил гнев Господень. Отец проклял Бога, и Божья кара за этот грех, видимо, заключалась в том, что ни одному из его детей не суждено переступить возраст Христа и что он переживет их всех: в 1819 и 1833 г. Микаэль Кьеркегор потерял двух сыновей, в 1822, 1832 и 1834 г. -- трех дочерей (две последние оставили ему малолетних внуков). В 1834 г. скончалась также его жена. Серен с удивлением отметил тот факт, что в 1839 г. его старшему брату исполнилось тридцать четыре, а самому ему в 1848 г. -- тридцать пять.(1;с4-5)

Осенью 1830г. по воле отца 17-летний Серен был зачислен студентом теологического факультета Копенгагенского университета. Зачисленный, как и все студенты, в королевскую лейб-гвардию, он через 3 дня был отчислен из нее по состоянию здоровья. Вопреки желанию отца, теология не заинтересовала молодого студента. Кьеркегор, как и многие его талантливые сверстники, переживал духовный кризис. Уже в 1834г. жизнь его разбивается. Рушится вера. Невообразимо трудно "найти идею, ради которой я буду жить и умру", -- так пишет он 1 августа 1835 года. "Тщетно ищу я, -- писал он в начатом в 1834г. "Дневнике", что-либо, что могло бы оживить меня. Даже звучный язык средневековья не в состоянии заполнить образовавшуюся во мне пустоту". Его больше привлекала эстетика, и занятия на теологическом факультете тянулись целое десятилетие.(2;с.39)

Следующей весной развлечения Кьеркегора принимают характер дебошей, что, по его же собственным словам, ему придется искупать всю оставшуюся жизнь. 1сентября 1837г. Кьеркегор выехал из родительского дома, а в конце того же года отец уплатил его долги, достигшие почти тысячи трехсот ригсдалеров, пообещав выдавать ему пятьсот ригсдалеров ежегодно. В 1838г. Кьеркегор возрождается духовно. "19 мая, в 10? утра" он пережил прилив "неописуемой радости", святое обращение. 9 августа умирает его отец -- это было "страшным потрясением", вместе с тем Кьеркегору ясно: тот "умер ради меня, дабы по возможности я еще мог кем-то стать", а именно, -- добропорядочным гражданином.(1;с.5-6)

В наследство от отца ему досталась крупная сумма, более тридцати тысяч ригсдалеров в ценных бумагах, обеспечившая ему не только комфортабельное расточительное существование до конца жизни, но и позволившая оплачивать создание всех его сочинений. Поселившись в просторном доме, обслуживаемый секретарем и слугой, Серен не отказывал себе ни в хороших сигарах, ни в изысканных винах. Он жил замкнутой жизнью в полном одиночестве. Но каждодневно он выходил на прогулку по улицам Копенгагена, тощий, в очках и со своим "верным другом" -- зонтом под мышкой, с широкополым цилиндром на макушке и с сигарой в зубах.(2;с.43)

В сентябре Кьеркегор публикует анонимно короткое сочинение "Из записок еще живого", где разбирает роман Х.К.Андерсена "Простой музыкант", упрекая автора в "полном отсутствии мировоззрения". Основательно подготовившись, он сдает 3 июля 1840г. экзамен по теологии, а 10 сентября сватается к Регине Ольсен, с которой познакомился в мае 1837-го. Обручившись, Кьеркегор намеревается принять пасторский сан; 12 января 1841г. он произносит пробную проповедь в Хольменской церкви. Одновременно подумывает и об ученой карьере. И пишет диссертацию "О понятии иронии", после защиты которой 29 сентября 1841г. на философском факультете Копенгагенского университета получает степень магистра, что соответствовало докторской степени на других факультетах. За годы учебы Кьеркегор приобрел обширные познания в области литературы и философии. В частности, он изучал труды великого немецкого философа XIX столетия Гегеля. Кьеркегор рассматривает сократическую иронию как критический метод, расчищающий путь для философии Платона и Аристотеля; вслед за Гегелем он подвергает критическому разбору иронию немецких романтиков, морально разлагающее воздействие которой он не так давно имел возможность прочувствовать. В работе "О понятии иронии" нашли выражение идеалы, позднее воодушевившие Кьеркегор на написание второй части большого сочинения "Или-или" (Enten-eller).

2. "Или-или"

Книга "Или-или" была опубликована 20 февраля 1843г. под вымышленным именем: ее издатель -- некий Виктор Эремита (то есть Победоносный Отшельник или же Одинокий Победитель), в руки которого случайно попали записки, сделанные двумя разными лицами, почему произведение и разбито на две части -- "Записки А." И "Записки Б.". Название книги предлагает читателю две жизненные позиции -- уже здесь Кьеркегор выступает как философ выбора. Судя по всему, А., который пишет на дорогой бумаге форматом в четверть листа, натура утонченная, избранная, однако же, непоследовательная. Б., предпочитающий бумагу во вторую долю листа, состоит на службе в министерстве: он асессор, то есть судья. Это человек, ведущий упорядоченный образ жизни и имеющий обо всем твердые представления, в основе их -- безоговорочная вера в Бога, институт брака и общество, которому он служит. Кьеркегор выводит здесь два человеческих типа -- он называет их эстетиком и этиком, -- которые раскрываются в различных ситуациях, главным же образом в своих рассуждениях.

"Записки А." хаотичны и обрывочны, ибо эстетическое, то есть атеистическое и не отягощенное моралью мировоззрение не может быть представлено сколько-нибудь последовательно. Его жизнь -- череда не связанных между собой мгновений, потому что душа его никак не найдет точку опоры. "Душа моя подобна Мертвому морю, -- пишет он, -- через которое не может перелететь ни одна птица: на полпути она падает вниз и гибнет". Презирая занятых будничными делами филистеров, А. Ищет рассеяния в произвольном "севообороте", и все равно существование его бесплодно и уныло. Свои исключительные способности он употребляет на тонкий анализ литературных персонажей; привлекают его и характеры обманутых женщин, таких, как гетевская Гретхен или Эльвира из оперы Моцарта "Дон-Жуан". Но впрямь ли они трагические жертвы мужского предательства? А. Понимает оперу Моцарта интуитивно. Дон-Жуан воплощает для него примитивную силу, заключенную в музыке, непреодолимый соблазн животной страсти. Первую часть книги завершает "Дневник обольстителя", чей автор не тождественен А., -- тот уверяет, что переписал дневник с рукописи своего друга (Виктор Эремита в этом не уверен). Если Дон-Жуан, это телесное олицетворение музыки, приходит, видит и соблазняет, то Йоханнес, герой "Дневника", разрабатывает стратегию обольщения, -- он находит удовольствие именно в продуманном обольщении, обладание же для него -- всего-навсего преходящий момент.

"Записки Б." -- это послания асессора к А., в коих он побуждает А. Пересмотреть свое отношение к жизни, отчаяться -- и занять этическую позицию. Б. Определяет меланхолию А., нездоровую изоляцию, в которой тот пребывает, как болезнь века, поразившую Германию с Францией. К этому диагнозу асессор Вильгельм присовокупляет блестящую характеристику императора Нерона -- эстетика на мировом троне, тирана с объятой мраком душою. Нерон -- ребенок, так и не ставший взрослым, его внутренняя сущность, дух не могли пробиться наружу, отчего на сердце у него накипал гнев и страх. Владыка Рима, он страшится смелого взгляда и приказывает уничтожить человека, осмелившегося посмотреть ему в глаза. "У Нерона на совести нет убийства, зато он чувствует новый прилив страха". Сам испытывая страх, он хочет устрашить остальных. Загадка для самого себя, он хочет быть загадкой и для других и упивается их страхом. Нарисовав великолепный портрет Нерона, Кьеркегор уловил и многие черты, присущие диктаторам новейшего времени.

В заключение своего послесловия к "Или-или" Виктор Эремита высказывает мысль, что "Записки А." И "Записки Б." Принадлежат одному и тому же человеку, который прошел или, по крайней мере, продумал оба пути. Свое предположение издатель подкрепляет тем, что помещает на титульном листе книги подзаголовок: "Фрагмент жизни".(1;с.7-8)

Отрицательное отношение самого автора к обоим началам бытия в работе "Или-или" видетельствует, что имеется еще один вариант выбора жизненного пути. Это -- этика религиозная. Религиозный уровень жизни человека есть высший, богоподобный. Религиозная этика, цементирующая подлинное бытие человека, не снимает предшествующие две - эстетическую и этическую, напротив, является прямым противопоставлением как первой, так и второй.

Физиологическим основанием первой, эстетической нормы жизни (этики) являются чувства, второй, этической - разум, третьей, религиозной - сердце. Насколько несоизмеримыми и не сводимыми друг к другу являются физиологические основания трех принципов жизни - чувств, разума и сердца, настолько не соотносимы и не соизмеримы сами три образа жизни - эстетический, этический, религиозный.(7;с.67)

Религиозная этика не имеет ничего общего с первыми двумя, она противостоит им, впервые со времени Августина, выводя человека к истинному источнику бытия - вере. Единичное бытие не может покоиться ни на чем другом, кроме веры.

"Вера - высшая страсть в человеке. Пожалуй, в любом поколении найдется много людей, которые даже не дошли до нее, но не найдется ни одного, который бы мог уйти дальше нее... Я не скрываю, что мне еще далеко до веры, но я не пытаюсь на этом основании осквернять великое или обманывать себя, превращая веру в детскую болезнь, в безделицу, которую желательно поскорее оставить позади. Впрочем, и тому, кто еще не дошел до веры, жизнь ставит достаточно задач, и при честном к ним отношении и его жизнь не останется бесплодной, хотя бы и не уподобилась жизни тех, кто понял и обрел величайшее - Веру"(6;с.64)

Рассмотреть источник веры, ее специфику - задача небольшого сочинения Кьеркегора "Страх и трепет", написанного в том же, 1843 году.

3. "Страх и трепет"

Страх - это возможность свободы,

только такой страх абсолютно

воспитывает силой веры, посколь-

ку он пожирает все конечное и

обнаруживает его обманчивость.

Серен Кьекергор

Кьеркегор выводит главным героем -- рыцарем веры -- библейского Авраама и стремится узреть экзистенцию Авраама и его поступки сердцем. Чтобы от бессилия трепетала мысль. Рассмотрение веры, которую олицетворяет Авраам, позволяет увидеть его неповторимую единственность, несущую чудо.

Авраам, по Кьеркегору, стал обладателем сокровищницы веры, остался в памяти людей отцом веры и "не было на свете человека, подобного по величию Аврааму, и кто же в состоянии постичь его?". Авраам не просто вызвал удивление, но стал путеводной звездой, спасающей робкие души. Кьеркегор следующим образом поясняет свой тезис. Когда Исаак, единственный сын Авраама, восприняв себя в качестве жертвы просил отца пощадить его молодую жизнь, Авраам попытался утешить и ободрить сына. Но когда Авраам осознал, что сын так и не понял веры отца в бога, представил себя отчимом, чтобы не отнять веры у сына, чтобы вера в отца сменилась на веру в бога. "Если у меня нет отца на земля, то будь бы моим отцом, господи" --затрепетал и возопил Исаак. С этими словами Авраам сказал про себя: "Пусть лучше он думает, что я чудовище, нежели утратит веру...".

Итак, вера является тем инструментом, с помощью которого человек становится отличным ото всех людей, -- он становится Единичным.

Старик Авраам, стоя у подожженных дров с занесенным ножом на своего единственного сына - единственную свою надежду, Авраам "не усомнился и не озирался боязливо по сторонам, не докучал небу своими мольбами... он знал, что от него требуется тягчайшая жертва, но знал также, что никакая жертва не должна казаться слишком жестокой, раз Господь требует ее: и он занес нож". Авраам "верил против всякого разума".

Чтобы пояснить отличие общее -- этическое, (долг и ответственность) и единичное,-- веру, Кьеркегор придумывает различные варианты истории Авраама. Авраам мог бы молить бога пощадить его единственного сына, а заодно и его с Саррой, которая умерла бы с горя,-- и мы бы имели эстетического, чувственного Авраама.

Авраам этический, с наличием определенного долга и ответственности перед сыном, перед женой, мог бы вонзить нож себе в грудь, и таким прославился бы в мире, показав миру настоящую отеческую любовь.

И в первом, и во втором случае перед нами предстал бы обыкновенный человек, которым руководят, соответственно, чувства или разум.

Но библейский Авраам, собираясь в дорогу, оставил свой разум, но взял с собой веру и все сбылось согласно вере Авраама. Вера Авраама, и об этом постоянно твердит Кьеркегор, относилась к настоящей жизни. В этом пункте, акцентирующем внимание на настоящую веру, (настоящую уже потому, что она имеет место в настоящей жизни и в настоящее время - не в прошлом, не в будущем), Кьеркегор противопоставляет свою веру - вере христианства. Христианство XIX века стало лживым, а потому лживой и поверхностной стала вера. Вера, как учит христианство, является инструментом успокоения, обретения сладостного блаженства, порядка и покоя. Вера стала способом добывания счастья, значит, вера извращена, либо ее нет вообще, а есть лишь разум. У современного христианства, считает Кьеркегор, нет настоящей веры. Настоящей верой владеет Авраам. Если бы вера Авраама относилась к прошлой или будущей жизни, ему нужно было бы быстрее покинуть этот мир. Но Авраам по-настоящему верит и по-настоящему страдает и источником его страданий является вера. Вера не спасает человека, но делает жизнь человека исключительной, единичной, безумной.

С этической точки зрения, Авраам хотел убить сына, поэтому его можно квалифицировать как убийцу. С точки зрения веры, Авраам просто верил, что бог не допустит зла. Явное противоречие между долгом и верой, между этическим и религиозным началами бытия выявляет страх, или чувство страха.

Что укрепило руку Авраама и что удержало ее занесенную, не дав бессильно опуститься? Что укрепило душу Авраама, что у него не помутилось в глазах? - задает риторические вопросы Кьеркегор и называет Авраама вторым, после бога, отцом рода человеческого, который познал возвышенную страсть -- безумие.

Все три стадии, которые проходит человек на пути к Богу, стадии на жизненном пути движения человека от неаутентичного к аутентичному существованию, вновь разбираются в "Стадиях жизненного пути".

Заключение

Итак, творчество Кьеркегора -- это диалог автора с самим собой, а потому всякая попытка однозначной расшифровки, превращения в монолог мешает проникнуть в его истинное содержание и адекватно сформулировать поставленные в нем проблемы. Вместе с тем такая попытка чрезвычайно соблазнительна, ибо дает интерпретатору возможзность использовать для обоснования своих идей богатую и тонкую аргументацию Кьеркегора, заставить работать созданный датским мыслителем мир образов, включить в определенную систему описанные им экзистенциалы (если пользоваться термином, возникшим уже в XX веке). Вот почему в современной буржуазной философии существует так много интерпретаций Кьеркегорова учения: экзистенциалистская, протестантско-теологическая, фрейщдистская и даже католическая (несмотря на то, что Кьеркегор, как протестант, дает для нее слишком мало оснований).

Итак, в ходе написания этой курсовой работы были выполнены следующие задачи:

1. Мы ознакомились с биографией философа; было показано становление этой личности как философа, начиная с самых ранних лет и заканчивая зрелым периодом его творчества;

2. во второй главе была разобрана проблема экзистенции человека, рассмотрены три стадии человеческого бытия: эстетическая, этическая и религиозная. Первые две стадии были исследованы в контексте работы 1843 г. "Или-или", третья стадия -- в работе "Страх и трепет" того же года.

В работе "Или-или" Кьеркегор рассматривает Записки двух людей: А -- эстетика и В -- этика. Причем к обоим началам бытия сам автор относится отрицательно, предпочитая им религиозный уровень существования.

Нужно также сказать, что этим произведением Кьеркегор ломает тысячелетнюю традицию западноевропейской философии: онтологические, логические, гносеологические проблемы уступают место проблемам этическим, моральным, а главной задачей философии становится обязанность сделать все от нее зависящее, чтобы человек мог стать самим собой.

В произведении "Страх и трепет" рассмотрен источник веры, основание высшей стадии развития человека, стадии экзистенции. Такое рассмотрение веры, которую олицетворяет Авраам, позволяет здесь увидеть его неповторимую еднственность, несущую чудо.

Выполнив задачи работы, были достигнуты и цели этой работы: познакомиться с личностью этого мыслителя; рассмотреть наиболее значимые для понимания его философии работы; показать особенность его взглядов на проблему бытия человека.

Список литературы

1. Биллесков Янсен Ф.И. Сёрен Кьеркегор: жизнь и творчество Б.М.1994.

2. Быховский Б.Э. Кьеркегор. М.:"Мысль",1972.

3. Гайденко П.П. Трагедия эстетизма. М.: "Искусство", 1970.

4. Долгов К.М. От Киркегора до Камю.М.: "Искусство", 1990.

5. Иррационализм в середине XIX века http://nrc.edu.ru/ph/r4/index.html

6. Кьеркегор Серен. Страх и трепет. М.: Терра -- кн.клуб: "Республика", 1998.

7. Подорога В.А. Метафизика ландшафта. М.: "Мысль", 1987.

8. Соколов Б.Г. Движение "против": Серен Кьеркегор и Лев Шестов. http://lmi.philosophy.pu.ru/PUTI/BSokolov.html

9. Суворова А.Н. Введение в современную философию http://www.philosophy/ru/edu/ref/suvorova/00.html

10. Экзистенциализм -- философия существования. С. Кьеркегор, Ж. П. Сартр, К. Ясперс. http://sireo.narod.ru/Philo/Ques29/htm

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Биография Серена Обю Кьеркегора, представление философской школы, к которой он относится. История написания труда "Страх и трепет". Описание структуры работы, общего содержания и основных идей. Значение произведения для истории философии и современности.

реферат , добавлен 18.05.2015


Актуальность вопроса о смысле жизни человека, его природе. Жизнь и учение С. Кьеркегора. Влияние отца на жизнь ребенка. Особенности понимания свободы личности. Опыт в линии антропологического протеста. Вера, отчаяние и страх в учении Кьеркегора.

реферат , добавлен 03.06.2015


Попытки осмысления людьми своего предназначения на земле и в мире. Вклад в разработку проблемы страха древнегреческих философов Эпикура, Платона и Аристотеля. Научная проработка проблемы формирования фобий. Страх в философии С. Кьеркегора и З. Фрейда.

курсовая работа , добавлен 27.12.2012


Биография и труды С. Кьеркегора. Сущность философских и религиозных воззрений Серена Кьеркегора. Стадии развития личности по Кьеркегору. Сравнительный анализ философских воззрений Кьеркегора и Шопенгауэра в их понимании феномена религиозной веры и бога.

курсовая работа , добавлен 09.11.2011


Краткая биография философа: обручение и разрыв с Региной Ольсен, раздумья о браке, осознание своей гениальности. Этапы творчества Кьеркегора. Учение о линейном бытии Единичного, о мышлении, интересе, иронии и юморе, вере как основании экзистенции.

реферат , добавлен 09.02.2011


Понятие и сущность экзистенциализма в философском аспекте, а также характеристика взглядов его основных представителей – С.О. Кьеркегора, К. Ясперса, М. Хайдеггера, А. Камю, Ж.-П. Сартра. Анализ различий подлинности и неподлинности существования человека.

реферат , добавлен 22.12.2010


Характеристика и анализ философских взглядов С. Хайдеггера и Х. Кьеркегора. Рассмотрение стадий восхождения личности к подлинному существованию. Основные проблемы философии экзистенциализма. Страх как сущностный экзистенциал человеческого бытия.

курсовая работа , добавлен 28.11.2012


История возникновения экзистенциализма. Бытие подлинное и неподлинное. Вклад А. Камю в экзистенциальное учение. Сущность человека и самопознание. С. Кьеркегор и его учение о бытии. Понятия страха и боязни. Жан-Поль Сартр как выдающийся философ 20 века.

контрольная работа , добавлен 11.08.2014


Биография Артура Шопенгауэра. Наследие великого философа. Феноменальность нашего мира. Земное счастье. Резкая критика философов-оптимистов. Смерть как важнейший фактор человеческого существования. Страх человека перед смертью. Отношение человека к жизни.

реферат , добавлен 09.12.2008


Основание Соловьевым направления, известного как христианская философия. Русское "духовное возрождение" начала XX века. Преподавание в Московском университете. Философия Владимира Соловьёва. Влияние идей русского религиозного мыслителя Николая Фёдорова.

Страх и трепет. Серен Кьеркегор

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке http://filosoff.org/ Приятного чтения! Страх и трепет. Серен Кьеркегор Перевод Н.В.Исаевой и С.А.Исаева. Трактат "Страх и трепет" ("Fryqt oq Baeven") вышел из печати 16 октября 1843 года; в тот же день в книжных магазинах Копенгагена появились еще две книги Кьеркегора - «Повторение» и "Поучительные беседы". Первые два произведения были подписаны псевдонимами: книга "Страх и трепет" была подписана Иоханнесом де Силенцио, «Повторение» - Константином Констанцием. Само имя Иоханнес де Силенцио взято Кьеркегором из сказки братьев Гримм "Верный слуга". Персонаж сказки Иоганн Молчаливый, вопреки своему прозвищу, отнюдь не молчит - он предупреждает своего хозяина, молодого короля, о трех грозящих тому опасностях, зная, что, сделав это, он тотчас же превратится в камень. Позднее королевская чета жертвует жизнью двух своих сыновей, для того чтобы вернуть Иоганна к жизни, и, само собой разумеется, верный Иоганн после своего спасения воскрешает погибших мальчиков. И тема верного служения, и тема жертвы, и тема молчания - все они по-своему преломляются в "Страхе и трепете". Героем книги является ветхозаветный Авраам, от которого Бог потребовал принести в жертву любимого сына, основным же предметом исследования - рождение религиозной веры. Авраам как "отец веры" в трактовке Кьеркегора отличается от других героев духа отнюдь не тем, что он подвигнут на полное самоотречение (это, по мнению датского теолога, есть лишь предварительный этап на пути к истинной вере - этап, на который способен и "рыцарь самоотречения", готовый пожертвовать всем ради бесконечности Абсолюта), а тем, что одновременно он сохраняет полную уверенность в обретении Исаака "силой абсурда" в этой жизни. Авраам как "рыцарь веры" абсолютно убежден, что не только он сам стоит в бесконечном отношении к Богу, но и Бог в свою очередь проявляет абсолютный интерес и заботу по отношению к его конечной жизни и конечной любви. В композиционном плане трактат Кьеркегора распадается как бы на две части, когда первая представляет собой «лирическое» настраивание читателя, его вхождение в эмоционально-психологическое поле притяжения библейской истории, тогда как вторая предлагает «диалектическое» исследование основных категорий, соотношения этического и религиозного, проблемы "телеологического устранения" этики и так далее. В результате же такого диалектического рассмотрения на вершине оказывается последний, темный, абсурдный «парадокс» веры, не поддающийся словесному выражению, чуждающийся рациональных толкований, - парадокс, связующий Бога и человека вечным, глубоко внутренним и субъективным отношением. Внимательному читателю следует также помнить о том, что «страх», вынесенный в заголовок трактата, - это, собственно, не беспредметный «страх-тревога» ("Angest") "Понятия страха", нет, здесь речь идет скорее о «боязни» (соответствующий датский термин - Frygt). Переводчикам пришлось остановиться на слове «страх», поскольку само название книги взято из новозаветного стиха, уже имеющего четкое русское соответствие: "Итак, возлюбленные мои, как вы всегда были послушны, не только в присутствии моем, но гораздо более ныне во время отсутствия моего, со страхом и трепетом совершайте свое спасение, потому что Бог производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению" (Посл. к Филиппийцам, 2.12–13). Was Tarquinius Superbus in seinem Garten mit dem Mohnkopfen sprach, verstand der Sohn, aber nicht der Bote. Гаманн Предисловие. Не только в мире действия, но также и в мире идей наше время представляет собой настоящую распродажу. Все, что угодно, можно приобрести тут за свою цену, так что возникает вопрос, останется ли вообще в конце концов кто-нибудь, кому еще захочется быть покупателем. Всякий спекулятивный регистратор, добросовестно отмечающий величественную поступь новой философии, всякий приват-доцент, репетитор, студент, всякий, кто только прикоснулся к философии или оказался в самом ее центре, отнюдь не останавливается на том, чтобы во всем сомневаться, но идет дальше. Может показаться, что неуместно и несвоевременно спрашивать себя, куда именно они рассчитывают добраться, однако во всяком случае будет, по крайней мере, вежливо и любезно предположить, что они действительно усомнились во всем, поскольку иначе было бы странно говорить о каком-то движении дальше. Предполагается, что такой предварительный шаг они предприняли все и, очевидно, это далось им столь малыми усилиями, что они даже не сочли нужным проронить хоть словечко о том, как это происходило; ибо даже тот, кто в страхе и тревоге попытался бы отыскать хоть какое-нибудь разъяснение, не сумел бы его найти, не сумел бы найти никакого путеводного знака, никакого подробного предписания о том, как следует подходить к такой огромной задаче. "Но ведь Картезий все же сделал это?" Картезий, этот почтенный, замечательный, красноречивый мыслитель, чьи произведения никто не может читать, не оказавшись тронут ими до глубины души, - уж он-то делал то, что говорил, и говорил, что делал. О, это такая редкость в наше время! Но и сам Картезий, как он достаточно часто повторял, никогда не сомневался в том, что касалось веры. ("Memores tamen, ut jam dictum est, huic lumini naturali tamdiu tantum esse credendum, quamdiu nihil contrarium a Deo ipso revelatur… Praeter caetera autem, memoriae nostrae pro summa regula est infigendum, ea quae nobis a Deo revelata sunt, ut omnium certissima esse credenda; et quamvis forte lumen rationis, quam maxime darum et evidens, aliud quid nobis suggerere videretur, soli tamen auctoritati divinae potius quam proprio nostro judicio fidem esse adhibendam". См. Principia philosophiae. Р. 1, § 28 et § 76.) Он не закричал: "Пожар!", - и долгом всех стало сомневаться, ведь Картезий был тихим, одиноким мыслителем, а не крикливым ночным сторожем; он определенно признавал, что его метод значим лишь для него самого и отчасти берет свое начало в его собственных предшествующих затруднениях с теорией познания. ("Ne quis igjtur putet, me hie traditurum aliquam methodum, quam unusqirisque sequi debeat ad recte regendam; illam enim tantum, quam ipsemet secutus sum, exponere decrevi… Sed simul ac illud studiorum curicuhim absolvi (sc. inventitus), quo decurso mos est in eruditoram numerum coopetari, plane aliud coepi cogitare. Tot enim me dubiis totque erroribus implicatum esse animadverti, ut omnes discendi conatus nihil aliud mini profuisse judicarem, quam quod ignorantiam meam magis magisque detexissem". См. Dissertatio de methodo. P. 2 et 3.) То, что древние греки, которые кое-что понимали в философии, считали задачей всей жизни, поскольку способность сомневаться нельзя обрести за считанные дни и недели, то, чего старый испытанный боец добивался, сумев во всех перипетиях сохранить равновесие сомнения, бесстрашно отрицая непреложность данных чувств и сведений разума, чем он дорожил, невзирая на страхи самолюбия или нашептывания сочувствия, - с этого в наши дни запросто начинает каждый. В наше время никто не остается с верой, но каждый идет дальше. Вопрос о том, куда именно он продвигается, покажется, возможно, чересчур дерзким, но с моей стороны будет конечно же знаком житейской опытности и образованности, если я предположу, что, во всяком случае, у каждого эта вера есть, иначе трудно было бы говорить о продвижении дальше. В прежние времена все обстояло по-иному, так как вера составляла задачу всей жизни, ибо люди полагали, что способность верить не может быть обретена за считанные дни и недели. И когда почтенный старец, убеленный сединами, приближался к концу своей жизни, оказывалось, что он выиграл прекрасную битву и обрел веру, так как сердце его еще достаточно молодо, чтобы не забыть тот страх и содрогание, приличествующие юноше, которые мужчина умеет побеждать, но которые ни один человек никогда не перерастает полностью, - ну разве что ему удалось как можно раньше пойти дальше. То, чего достигали тогда достойнейшие люди, - с этого в наши дни запросто начинает каждый, чтобы затем пойти дальше. Создатель данного произведения никоим образом не является философом, он не понял настоящей философской системы, он не знает, есть ли тут какая-нибудь система и завершена ли она; для его слабой головы уже достаточно самой этой мысли, а такую несчастную голову должен в наше время иметь всякий, поскольку у всякого есть эти несчастные мысли. И если бы даже мы были способны заключить все содержание веры в форму понятия, отсюда бы еще не следовало, что мы постигли веру, постигли, как мы входим в веру или как вера входит в нас. Создатель этого произведения никоим образом не является философом, он является poetice et eleganter* - неким свободным творцом, который не создает никакой системы и не обещает никакой системы, не подписывается ни под одной системой и не предписывает ничего никакой системе. Он пишет, поскольку для него это роскошь, - тем более притягательная и очевидная, чем меньше тех, кто покупает и читает им написанное. Он с легкостью предвидит свою судьбу в это время, когда люди расстаются со страстью, чтобы служить знанию, когда писатель, стремящийся найти себе читателя, должен заботиться о том, чтобы все написанное можно было легко пролистать во время послеобеденного отдыха, а сам он представал перед всеми подобно тому вежливому помощнику садовника из газетного объявления, который, держа в руках шляпу и прекрасные рекомендации с последнего места службы, предлагает себя вниманию почтеннейшей публики. Он заранее предвидит свою судьбу - быть совершенно забытым, он догадывается о самом ужасном - о том, что прилежная критика будет еще много раз переделывать его на школьный лад; он сокрушается и о том, что еще ужаснее, - о том, что некий усердный регистратор, ценитель разнообразных параграфов (который ради спасения научного знания будет готов проделать с другими произведениями то же, что Троп, "ради спасения хорошего вкуса", великодушно проделал с "Уничтожением человеческого рода",), внесет его во все эти разделы и сделает это так же решительно, как тот человек, который, желая сослужить службу науке о знаках препинания, так поделил свою речь, подсчитывая в ней слова, что на каждые пятьдесят приходилась одна точка, а на каждые тридцать пять - точка с запятой. Я впадаю в состояние глубочайшего преклонения перед каждым систематическим разметчиком; нет, это не система, это не имеет ни малейшего сходства с системой. Я желаю всего наилучшего системе и всем датчанам, интересующимся такими всеобщими предприятиями ибо этому никогда не стать настоящей башней. Я желаю вам всем и каждому в отдельности счастья и благополучия. С уважением, Иоханнес де Силенцио * - "[говоря] поэтически и изящно" (лат.). - Здесь и далее подстрочные примечания переводчика, в отличие от авторских, отмечены знаком тире после звездочки. Цифры служат отсылкой к комментариям переводчиков, помещенным в конце текста. ОБЩИЙ СМЫСЛ Жил некогда человек, который еще ребенком услышал эту красивую повесть о том, как Бог испытывал Авраама, и о том, как тот выдержал испытание, сохранил свою веру и во второй раз,

Первое издание настоящего однотомника, включающего переводы трех книг датского философа и писателя Серена Кьеркегора, наиболее значимых для понимания его мировоззрения, вышло в 1993 г. в издательстве "Республика".

Данное, 2-е издание, дополнено работой В.А.Подороги "Авраам как Problemata. Серен Кьеркегор и непрямая коммуникация", а также фрагментами нового перевода книги "Понятие страха", выполненного А.В. Лызловым.

Серен Кьеркегор - Страх и трепет

Пер. с дат.-Изд. 2-е, дополненное и исправленное. - М.: Культурная революция, 2010. - (Классики современности). - 488 с. ISBN 978-5-250-06078-3.

Серен Кьеркегор - Страх и трепет - Содержание

Диалектическая лирика Иоханнеса де Силенцио

Страх И Трепет (пер. Н.В. Исаевой, С.А. Исаева)

Предисловие

Общий смысл

Похвальная речь Аврааму

Проблемы

Вступление от чистого сердца

Проблема 1. Существует ли телеологическое устранение этического?

Проблема 2. Существует ли абсолютный долг перед Богом?

Проблема 3. Было ли этически ответственным со стороны Авраама скрывать свой замысел от Сарры, Елизара и Исаака?

Понятие страха

Простое, психологически намеченное размышление в направлении догматической проблемы первородного греха

Написано Вигилием Хауфниенсием

(пер. Н.В. Исаевой, С.Л. Исаева)

Предисловие

Введение

Глава первая.Страх как предпосылка первородного греха и как то, что разъясняет первородный грех вспять, в направлении его истока

§1. Исторические замечания относительно понятия «первородный грех» (142) §2. Понятие первого греха (146) §3. Понятие невинности (152) §4. Понятие грехопадения (154) §5. Понятие страха (158) §6. Страх как предпосылка первородного греха и как то, что разъясняет первородный грех вспять, в направлении его истока (162)

Глава вторая. Страх как то, что разъясняет первородный грех вперед, в прогрессии

§1. Объективный страх (173) §2. Субъективный страх (177)

Глава третья. Страх как следствие того греха, который является отсутствием сознания греха

§1. Страх бездуховности (212) §2. Страх, диалектически определенный по направлению к судьбе (216) §3. Страх, диалектически определенный

В направлении вины (222)

Глава четвертая. Страх греха, или Страх как следствие греха в единичном индивиде

§1. Страх перед злом (233) §2. Страх перед добром (демоническое) (238)

Глава пятая. Страх как спасающее силой веры

Болезнь к смерти

Изложение христианской психологии ради наставления и пробуждения

Написано Анти-климакусом, издано С. Къеркегором

(пер. СЛ. Исаева)

Предисловие

Введение

Книга I. О том, что отчаяние - это смертельная болезнь

Глава I. Будучи болезнью духа, или Я, отчаяние может приобретать три образа: отчаявшийся, не сознающий своего Я (неистинное отчаяние), отчаявшийся, не желающий быть собою, и отчаявшийся, который желает быть таковым (292)

Глава 2. Возможность и действительность отчаяния (293)

Глава 3. Отчаяние - это смертельная болезнь (296)

Книга II. Всеобщность отчаяния

Книга III. Проявления отчаяния

Глава I. Отчаяние, рассмотренное не под углом зрения сознания, но только соответственно составляющим синтеза Я

Книга IV. Отчаяние - это грех

Глава I. Градации в осознании Я (качественное определение: перед Богом)

Глава 2. Сократическое определение греха (362)

Глава 3. О том, что грех есть не отрицание, но нечто положительное (370) Дополнение к книге N. Не является ли тогда грех исключением ? (мораль) (373)

Книга V. Продолжение греха

Глава1. Грех отчаяния в собственном грехе (382)

Глава 2. Грех отчаяния относительно возобновления грехов (возмущение) (386)

Глава 3. Грех - отрицать христианство modo ponendo и объявлять его неправдой (398)

Приложения

Страх и трепет. Комментарии

Понятие страха. Комментарии

Болезнь к смерти. Комментарии

Понятие страха. Фрагменты (в переводе А. Лызлова)

В.А. Лодорога. Авраам как Problemata

Серен Киркегор и непрямая коммуникация

I. Непрямая коммуникация - что это такое? (444) 2. Жало в плоть (458) 3. Страх и диалектика возможного (468) 4. Полет марионетки (472) 5. Идея философского письма (483)

Страх и трепет ОБЩИЙ СМЫСЛ

Жил некогда человек, который еще ребенком услышал эту красивую повесть о том, как Бог испытывал5 Авраама, и о том, как тот выдержал испытание, сохранил свою веру и во второй раз, вопреки всем ожиданиям, обрел сына. Став старше, он прочел эту повесть с еще большим изумлением, ибо сама жизнь разделила то, что в благочестивой простоте ребенка было еще соединено воедино.

И чем старше он становился, тем чаще его мысли обращались к этой повести, его воодушевление становилось все сильнее и сильнее, и вместе с тем он все меньше и меньше был способен ее понять. Наконец он отбросил все остальное; в душе его оставалось лишь одно желание: увидеть Авраама - и лишь одна страсть: стать свидетелем этих событий.

Его желание заключалось не в том, чтобы созерцать ту прекрасную местность на Востоке, не в том, чтобы увидеть земное великолепие благословенной страны или ту богобоязненную супружескую пару, чью старость благословил Господь, не тот достойный почитания образ старого патриарха, не кроткую юность Богом посланного Исаака, - ему было бы все равно, случись это все в бесплодной пустыне. Стремление его состояло в том, чтобы следовать за ними в трехдневной поездке, когда Авраам ехал, с печалью глядя перед собой, и Исаак был подле него.

Его желанием было находиться рядом в тот час, когда Авраам поднял глаза и увидел вдали гору Мориа, в тот час, когда он отпустил ослов и один взошел на гору с Исааком; ибо то, что им двигало, было не искусственным трепетом фантазии, но содроганием мысли.

Этот человек не был мыслителем, но не чувствовал в себе порыва, который побуждал бы его выйти за пределы веры; ему казалось наиболее славным остаться в памяти как ее отец, и обладание этой участью представлялось ему достойным зависти, даже если бы о том никому не было известно.

Этот человек не был ученым экзегетиком, он не знал иврита; знай он иврит, он, наверное, с легкостью понял бы и эту повесть, и самого Авраама.

* Дат.: Stemning, букв.: «настраивание», «приведение в соответствующее расположение духа», «настройка музыкального инструмента».

I Страх и трепет

«И Господь испытывал Авраама и сказал ему: возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мо-риа, и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе»6.

Было раннее утро. Авраам встал вовремя, велел оседлать ослов и вместе с Исааком покинул свой шатер; Сарра же глядела на них из окна, до самой долины, пока их не стало больше видно7. Они молча ехали три дня, и наутро четвертого дня Авраам все так же не проронил ни слова, но поднял глаза и увидел вдали гору Мориа. Он отослал слуг и, взяв Исаака за руку, один взошел с ним на гору. Но Авраам сказал самому себе: «Мне не хотелось бы скрывать от Исаака, куда приведет его этот путь».

Он остановился, возложил руку с благословением на голову Исаака, и тот склонился, чтобы принять это благословение. И лик Авраама был исполнен отеческой любви, взгляд его был мягок, слова звучали нежно. Но Исаак не смог понять его, душа его не сумела возвыситься; он обхватил руками колени Авраама, в отчаянии бросился к его ногам, прося пощадить его молодую жизнь, полное надежд будущее, он вспоминал радости Авраамова дома, напоминавшего ему о его печали и одиночестве. Тут Авраам поднял мальчика, взял его за руку и пошел дальше, и слова Авраама были исполнены участия и милосердия. Но Исаак не смог понять его. Авраам поднялся на гору Мориа, но Исаак не понимал его.

Тогда Авраам отвернулся от Исаака на мгновение, но когда Исаак снова увидел лицо Авраама, оно изменилось, взгляд его был неистов, вид - ужасен. Он схватил Исаака за грудь, швырнул его на землю и сказал: «Глупый юнец, ты что, веришь, что я твой отец? Я - идолопоклонник. Ты что, веришь, что это Божье повеление? Нет! Это мое желание».

Тогда задрожал Исаак и вскричал в своем страхе: «Господи на небеси, смилуйся надо мной, Бог Авраамов, смилуйся надо мной; если нет у меня отца на земле, будь моим отцом!» Но Авраам тихо сказал про себя: «Господи на небеси, благодарю Тебя; лучше, чтобы он верил, что я - чудовище, нежели потерял бы веру в Тебя».

Название : Страх и трепет/
Пер. с дат.-Изд. 2-е, дополненное и исправленное.
Автор : Сёрен Кьеркегор
Издательство: М.: Культурная Революция
Год: 2010
Страниц: 488
Формат: DjVu (OCR)
Размер: 7,34 Мб
Качество: Отличное (Отсканированные страницы + слой распознанного текста)
Язык: Русский
ISBN: 978-5-250-06078-3
Серия: Классики современности

Первое издание настоящего однотомника, включающего переводы трех книг датского философа и писателя Сёрена Кьеркегора (1813–1855), наиболее значимых для понимания его мировоззрения, вышло в 1993 г. в издательстве «Республика». Данное, 2-е издание, дополнено работой В.А. Подороги «Авраам как Problemata. Сёрен Киркегор и непрямая коммуникация», а также фрагментами нового перевода книги «Понятие страха», выполненного A.B. Лызловым.

Страх и трепет – Диалектическая лирика Иоханнеса де Силенцио
Понятие страха – Простое, психологически намеченное размышление в направлении догматической проблемы первородного греха. Написано Вигилием Хауфниенсием
Болезнь к смерти – Изложение христианской психологии ради наставления и пробуждения. Написано Анти-климакусом, издано С. Къеркегором

Страх и трепет (пер. Н.В. Исаевой, C.A. Исаева)
Предисловие
Общий смысл
Похвальная речь Аврааму
Проблемы
Вступление от чистого сердца
Проблема 1. Существует ли телеологическое устранение этического?
Проблема 2. Существует ли абсолютный долг перед Богом?
Проблема 3. Было ли этически ответственным со стороны Авраама скрывать свой замысел от Сарры, Елизара и Исаака?
Эпилог

Понятие страха (пер. Н.В. Исаевой, C.A. Исаева)
Предисловие
Введение
Глава первая. Страх как предпосылка первородного греха и как то, что разъясняет первородный грех вспять, в направлении его истока
§1. Исторические замечания относительно понятия «первородный грех»
§2. Понятие первого греха
§3. Понятие невинности
§4. Понятие грехопадения
§5. Понятие страха
§6. Страх как предпосылка первородного греха и как то, что разъясняет первородный грех вспять, в направлении его истока
Глава вторая. Страх как то, что разъясняет первородный грех вперед, в прогрессии
§1. Объективный страх
§2. Субъективный страх
Глава третья. Страх как следствие того греха, который является отсутствием сознания греха
§1. Страх бездуховности
§2. Страх, диалектически определенный по направлению к судьбе
§3. Страх, диалектически определенный в направлении вины
Глава четвертая. Страх греха, или Страх как следствие греха в единичном индивиде
§1. Страх перед злом
§2. Страх перед добром (демоническое)
Глава пятая. Страх как спасающее силой веры

Болезнь к смерти (пер. C.A. Исаева)
Предисловие
Введение
Книга I. О том, что отчаяние – это смертельная болезнь
Глава 1. Будучи болезнью духа, или Я, отчаяние может приобретать три образа: отчаявшийся, не сознающий своего Я (неистинное отчаяние), отчаявшийся, не желающий быть собою, и отчаявшийся, который желает быть таковым
Глава 2. Возможность и действительность отчаяния
Глава 3. Отчаяние – это смертельная болезнь
Книга II. Всеобщность отчаяния
Книга III. Проявления отчаяния
Глава 1. Отчаяние, рассмотренное не под углом зрения сознания, но только соответственно составляющим синтеза Я
Глава 2. Отчаяние, рассмотренное в категориях сознания
Книга IV. Отчаяние – это грех
Глава 1. Градации в осознании Я (качественное определение: перед Богом)
Глава 2. Сократическое определение греха
Глава 3. О том, что грех есть не отрицание, но нечто положительное
Дополнение к книге IV. Не является ли тогда грех исключением ? (мораль)
Книга V. Продолжение греха
Глава 1. Грех отчаяния в собственном грехе
Глава 2. Грех отчаяния относительно возобновления грехов (возмущение)
Глава 3. Грех – отрицать христианство modo ponendo и объявлять его неправдой

Приложения
Страх и трепет. Комментарии
Понятие страха. Комментарии
Болезнь к смерти. Комментарии

Понятие страха. Фрагменты (в переводе А. Лызлова)

В.А. Подорога. Авраам как Problemata. Сёрен Киркегор и непрямая коммуникация
1. Непрямая коммуникация – что это такое?
2. Жало в плоть
3. Страх и диалектика возможного
4. Полет марионетки
5. Идея философского письма

Если бы душа человека не освещалась вечным светом сознания, если бы в основе всего скрывалось дикое брожение сил, которые бы, извиваясь в судорогах темных страстей, производили все - и великое, и ничтожное, если бы подо всем таилась бездонная, ничем не насыщенная пустота; чем была бы тогда жизнь человеческая, как не сплошным отчаянием? Если бы дело было так, если бы человечество не связывалось воедино никакими священными узами, если бы поколения сменялись одно за другим в мире, как одна листва сменяет другую в лесу, если бы один род чередовался другим, как чередуется пение птиц в лесу, если бы поколения проходили по свету, как корабли по морю, не оставляя следов, как ветер проносится в пустыне, бессмысленным и бесплодным делом, если бы вечное забвение, всегда голодное, стерегло свою добычу, и не было бы в мире силы, способной вырвать ее у забвения; - как была бы тогда пуста и безутешна жизнь! Но поэтому и не бывает так на самом деле, и Господь, сотворивший мужчину и женщину, сотворил также героя и поэта. Последний не может совершать ничего такого, что совершает первый, он может лишь восторгаться героем, радоваться за него, любить его. Однако и он счастлив не меньше героя: герой - как бы его лучшее " я ", в которое он влюблен, радуясь, что это все-таки не он сам и что любовь, таким образом, может вылиться в форме восхищения. Вот почему ни один великий человек не предается забвению, а если случается это, если облако недоразумения и заволакивает образ героя надолго, то все-таки его любимец и поклонник рано или поздно явится и привяжется к герою тем сильнее, чем дольше длилось забвение.

Да! Ни один великий человек не будет забыт, но каждый бывает велик по-своему, и каждый - соответственно величию того, что он любил. Тот, кто любил себя самого, стал великим сам по себе; кто любил других людей, стал велик своей преданностью, но тот, кто любил Бога, будет превознесен выше всех. Каждый будет жить в памяти, но каждый будет превознесен соответственно своему чаянию. Один становится великим, ожидая возможного, другой - чая вечного. Но кто чает невозможного, становится выше всех. Каждый будет жить в памяти, но величие каждого соответствует величию того, с чем или с кем боролся. Кто борется с миром, становится велик победою - своею над миром; кто борется с самим собою, становится еще более велик победою над самим собой; тот же, кто борется с Богом, становится превыше всех. И всегда так было в мире: человек боролся с человеком, один с тысячами, но тот, кто боролся с Богом, становился выше всех. И так велась борьба на земле: были и побеждавшие все своею силой, были и такие, которые побеждали Бога своим бессилием. Были и опиравшиеся на самих себя и тем обретавшие все, были и такие, которые уповали на свою силу, жертвовали всем, но тот, кто верил в Бога, стал выше, превыше всех. Были люди и великие своею надеждой, и великие своею любовью, но выше всех был Авраам, - он был велик тою силой, суть которой бессилие, велик тою мудростью, тайна которой несообразность, велик тою надеждой, форма которой безумие, велик тою любовью, которая есть ненависть к самому себе.

С верою вышел Авраам из земли отцов своих и стал пришельцем в Земле Обетованной. Одно оставил он позади себя и одно взял с собою: позади себя он оставил свой земной разум, а взял с собой веру - иначе он, верно, и не двинулся бы в путь, счел бы это неразумным. С верою стал он пришельцем в Земле Обетованной, где ничто не напоминало ему о дорогом и родном сердцу, но все искушало его душу своей новизною, все наводило его на грусть и тоску. А между тем он был избранником Божиим, он был угоден Господу! Еще будь он отщепенцем, лишенным милости Божией, он бы скорее мог понять, свое положение, теперь же оно могло показаться глумлением над его верой. Жили в мире и другие отторгнутые от страны своих предков, которая была им дорога. И они не забыты, как не забыты их жалобные песни, пропетые ими в скорбном стремлении к утраченному. Авраам не оставил жалобных песен. И жаловаться, и плакать с плачущими свойственно человеку, но куда выше верить и куда блаженнее созерцать верующего.

С верою принял Авраам обетование, что в его чресле будут благословенны все народы земные. Время шло, возможность оставалась, но Авраам верил, время шло, возможность становилась несуразной - Авраам верил. Были в мире люди, которые тоже уповали. Время шло, жизнь клонилась к закату, но они не были настолько жалкими людьми, чтобы забыть свои упования, а потому и они не будут забыты. Они лишь скорбели, и скорбь их не обманывала, как обманула жизнь: скорбь делала для них все, что могла, и в сладости они обладали обманувшим их чаянием. Скорбеть самому и скорбеть с теми, кто скорбит, - все это по-человечески, но верить - выше, созерцать верующего - блаженство. Авраам не оставил нам песен скорби. Он не считал уныло дней, не вглядывался подозрительно в лицо Сарры - не состарилась ли она, не пытался остановить бег солнца, чтобы Сарра не старилась, а с нею не состарилось его великое чаяние, не убаюкивал Сарру грустной песней. Авраам состарился, Сарра стала предметом поношений, а между тем он был избранником Божием, наследником обетования, что в его чресле будут благословенны все народы земные. Так не лучше было бы ему не быть избранником Божиим? Что же означает - быть избранником? Быть лишенным в дни юности исполнения желания своей юности, с большим трудом добиться исполнения этого желания в старости? Но Авраам верил и твердо хранил завет с Богом. Если бы Авраам поколебался, он бы отказался от этого завета. Он сказал бы Господу: " Быть может, на это нет Твоей воли, так я откажусь от своего желания, хотя бы оно и было моим единственным, заветным, в котором заключалось мое блаженство. Душа моя открыта, я не таю никакого зла на Тебя за то, что Ты отказал мне ". Заговори Авраам таким языком, он все-таки не был бы забыт, и своим примером спас бы многих, но не стал бы отцом веры. Великое дело отказаться от своего желания, но оставаться при нем, отказавшись от его исполнения, - дело еще более великое. Великое дело стремиться к вечному, но еще более великое дело держаться временного, отказавшись от него.

Но вот приспело время. Не сохрани Авраам своей веры, Сарра, верно умерла бы с горя, и Авраам, сам отупев от отчаяния, не понял бы, что приспело время, но смеялся бы над возможностью этого, как над мечтой юности. Но Авраам верил, поэтому он оставался молодым. Ибо и тот, кто всегда надеется на лучшее, стареет, обманываемый жизнью, и тот, кто всегда готов к худшему, стареет рано, но тот, кто верит, сохраняет вечную юность. Хвала же этой повести, ибо Сарра, хотя и престарелая, была достаточно молода, чтобы жаждать материнского счастья, и Авраам, хотя и поседевший, был достаточно молод, чтобы желать сделаться отцом. Во внешнем смысле чудо заключалось в том, что чаяние их сбылось, а в более глубоком смысле чудо веры заключалось в том, что Авраам и Сарра были достаточно молоды, чтобы желать этого , и в том, что вера сохранила в них силу желания, а тем самым их молодость. Авраам принял исполнение обетования, принял его, веруя, и все сбылось согласно обетованию и вере Авраама.

И была радость в доме Авраама, когда Сарра стала новобрачной в день золотой свадьбы своей.

Но на том их истории не суждено было кончиться. Аврааму предстояло еще одно испытание. Он боролся с лукавой, всеизмышляющей силой, с недремлющим, вечно бодрствующим врагом, с переживающим всех старцем, - боролся со временем и сохранил веру. Наконец, весь ужас борьбы сосредоточился на одном мгновении. И Бог, искушая, Авраама, сказал ему: " Возьми сына своего единственного, которого ты любишь, Исаака, и пойди в землю Мориа и там принеси его в жертву во всесожжение на одной из гор, о которой скажу тебе ".

Итак, все должно было пойти прахом? Это было еще ужаснее, чем если бы ничего и не сбывалось. Или Господь только глумился над Авраамом? Он сделал чудо, осуществив несбыточное, а теперь захотел снова уничтожить это чудо.

Все должно было пойти прахом? Долгие годы непоколебимого чаяния и краткая радость по поводу сбывшегося по вере его. Неужели же нет сострадания к достойному старцу, к невинному ребенку? А между тем ведь Авраам был избранником Божиим, испытание наложил на него сам Господь.

Все должно было пойти прахом! Славная память из рода в род, обетование колену Авраама - все это была лишь причуда, мимолетная фантазия, которую возымел Господь и которую Аврааму предстояло теперь уничтожить. Никогда не суждено было наступить тому скорбно-блаженному часу, когда Авраам, прощаясь со всем, что ему было мило на земле, еще раз поднял бы свою почтенную главу и с божественно - сияющим ликом вложил бы всю душу свою в благословение сыну своему Исааку, в благословение, которое в силах было бы передать Исааку вечную благодать. Правда, Аврааму предстояло проститься с Исааком, но проститься с тем, чтобы самому остаться на земле; смерти предстояло разлучить их, но добычей ее становился Исаак. Не радостно в час собственной смерти возложить на голову сыну благословляющую руку предстояло старику, но устало, изнемогая под бременем жизни, наложить руку на Исаака. И это Бог испытывает его так! Горе вестнику, принесшему Аврааму такую весть. И кто посмел бы принять на себя такую весть скорби? Но это Авраама испытывал сам Бог.

И Авраам все-таки верил, и вера его относилась к этой жизни . Относись его вера лишь к будущей жизни, ему бы, конечно, легче было отрешиться от всего, чтобы поспешить уйти из мира, которому он не принадлежал более. Но вера Авраама была не такова. Вера его относилась именно к этой жизни, он верил, что состарится в этой земле, будет чтим народом, благословен в своем потомстве, незабываем в Исааке, который был ему дороже всего в жизни, которого он любил любовью, сильнее обычной отцовской любви, что и слышится в призыве Господа: " Возьми сына твоего единственного, которого ты любишь ". У Иакова было двенадцать сыновей, а любил он одного; у Авраама был лишь один, которого он любил.

Но Авраам верил и не сомневался, верил против всякого разума. Усомнись Авраам, он поступил бы как-нибудь иначе, совершил бы что-нибудь другое, великое, славное. Да мог ли Авраам совершить что-нибудь не великое и не славное?

Он отправился бы на гору Мориа один, наломал сучьев, поджег костер, обнажил нож и воззвал бы к Господу: " Не отвергни моей жертвы, хотя это и не лучшее, что я имею. Что такое старик в сравнении с обетованным детищем обетования? Но это лучшее, что я могу дать Тебе. Пусть Исаак никогда не узнает об этом, чтобы не лишиться радости своей юности ". И он вонзил бы нож себе в грудь. Весь мир дивился бы ему, и имя его не было бы забыто. Но одно - вызывать удивление, другое - быть путеводною звездою, спасающей робкие души.

Авраам верил. Он не взмолился о себе, не старался умилостивить Господа. Лишь когда справедливый гнев Господень готов был поразить Содом и Гоморру, Авраам обратился к Господу с мольбой.

Мы читаем в Священном Писании, что Бог, искушая Авраама, говорил ему: " Авраам, Авраам, где ты? " И Авраам неизменно отзывался: " Вот я ". Дальше мы читаем: " Авраам встал рано утром ". Да, он спешил, словно на праздник, и рано утром был на условленном месте, на горе Мориа. Он ни слова не сказал ни Сарре, ни Исааку, ни Элиззеру, да и кто бы понял его, раз испытание, по самому существу своему, налагало на него обет молчания? И он разложил дрова, связал Исаака, поджег костер и занес нож.

Слушатель мой! Для многих отцов лишиться своего ребенка значило лишиться самого дорогого на свете, проститься со всякой надеждой на будущее, но ведь ни один ребенок не являлся для своего отца таким обетованным детищем, как Исаак для Авраама. Многие отцы лишались детей, но ведь на то была воля Господа!

Неизменная, неизповедимая воля Всемогущего, и Господь сам отзывал дитя. Не то с Авраамом. Ему пришлось выдержать более тяжкое испытание: судьба Исаака была вложена вместе с ножом в руки отца. И вот он, старик, стоял перед своей единственной надеждой! Но он не усомнился, не озирался боязливо по сторонам, не докучал небу своими мольбами. Он знал, что его испытывает Сам Господь Всемогущий, он знал, что от него требуется тягчайшая жертва, но знал также, что никакая жертва не должна казаться слишком жестокой, раз Господь требует ее: и он занес нож.

Кто укрепил руку Авраама, и кто удержал ее занесенную, не дав бессильно опуститься? При таком зрелище всякий бы обессилел. Кто же так укрепил душу Авраама, что у него не помутилось в глазах, отчего он не различил бы ни Исаака, ни овна? Кто не ослеп бы от такого зрелища?

Если бы Авраам, стоя на горе Мориа, усомнился, если бы растерянно стал озираться вокруг, если бы еще раньше, чем обнажить нож, случайно увидел овна, если бы Господь дозволил ему заменить им Исаака, Авраам отправился бы домой, все было бы так же, он сохранил бы Сарру и Исаака, и все-таки какая была бы разница! Его возвращение было бы бегством, его спасение случайностью, и наградой ему был бы позор, а в будущем его, быть может, ждала гибель. Он не засвидетельствовал бы тогда ни своей веры, ни благости Божией, он засвидетельствовал бы только, как ужасно восхождение на гору Мориа. И тогда Авраам не был бы забыт: не забылась бы и гора Мориа, но память о ней не умиляла бы, как память об Арарате, где пристал ковчег, а ужасала, ибо она явилась бы свидетельницей того, что Авраам поколебался в вере своей.

Достойный праотец Авраам! Возвращаясь с горы Мориа, ты не нуждался ни в каком славословии, могущем утешить тебя в твоей потере: ты ведь обрел все и сохранил Исаака - не так ли? Господь не захотел больше испытывать тебя, и ты радостно воссел с ним за стол в своем шатре, как с тех пор делаешь вечно. Достойный праотец Авраам! Тысячелетия прошли с тех пор, но тебе не нужен никакой запоздалый поклонник, чтобы вырвать память о тебе из-под власти забвения. Каждый язык в мире вспоминает тебя - и все же ты награждаешь своего поклонника щедрее, чем кто-либо, ты даруешь ему блаженство в лоне своем, приковывая его взор и его сердце к чудесному твоему деянию. Достойный праотец Авраам! Второй отец рода человеческого! Ты первый узнал и засвидетельствовал ту огромную силу души, которая пренебрегает ужасную борьбою с яростью стихий и силами творения, чтобы померяться с Богом, ты первый узнал ту возвышенную страсть, то святое, чистое, смиренное выражение божественного безумия, которым восхищались язычники. Прости же вздумавшему славословить тебя, если он не сумел сделать этого, как подобает. Речь его была смиренна, согласно его заветному желанию; она была коротка, но он никогда не забудет, что тебе понадобилось сто лет, чтобы против ожидания стать отцом сына, надежды своей старости, что тебе пришлось обнажить нож, прежде чем тебе было дано сохранить Исаака, и что ты и к ста тридцати годам не ушел дальше веры.